СРОЧНО!

Домой Добавить в закладки Twitter RSS Карта сайта

Большая жизнь могучего человека Печать
14.11.2013 06:31

Иван Осипович Свекатун – жизнерадостный и очень красивый человек. В январе 2014 года ему исполнится 87. Но на пенсию он вышел совсем недавно – три года назад. При этом дома не сидит. Вот уже 80 лет Иван Осипович ходит на рыбалку и, кажется, знает про рыбу всё. В детстве он ловил ее в сибирской тайге, в молодости – на Чукотке и Курилах, где служил подводником,  последние 40 лет – в окрестностях Дубны. Иван Осипович – счастливый человек: у него двое детей, трое внуков и двое правнуков, и ему есть что им порассказать. Немного о своей жизни он рассказал и нашим читателям.

Репрессированный отец

– У моего отца было пять братьев и одна сестра – тетка Марья. То есть у моего деда Ивана Христофоровича было семеро детей, и пятерых из них репрессировали, а шестой брат пошел работать в колхоз, и его не тронули. Он да тетка Марья остались. А наши, раскулаченные, уехали. Но недалеко, в соседний район. Это всё в Красноярском крае было. Вот уехали бы на Дальний Восток, остались бы живы. Или если бы остались в колхозе. Но тогда выйти из колхоза было очень трудно. Паспортов не давали, а без документов как поедешь? Вот так держали в колхозе людей. По­моему, в 1961 году только стали паспорта давать.

Мой отец работал возчиком, возил драгоценные камни в Абакан. Так зарабатывал. Громадина под два метра и силы невероятной. Про него говорили: вот батюга! Он эти ящики с камнями по 100 килограммов  таскал. Обычные люди каждый ящик вдвоем брали и клали на сани (возили зимой), а отец один брал по два ящика. Представляете, какая мощь?

Его репрессировали в 1937-­м. Я тогда учился в четвертом классе. В школу ходил семь километров в одну сторону. А зимой идешь, иногда и ходячий медведь появится, может задавить, никто и не услышит. Мы с мальчишками втроем ходили.

Однажды приехал какой­-то офицер арестовывать моего отца, что­-то сказал ему и притих. Отец мог его просто задавить. И вот отец мне говорит: «Ванька, иди лошадь запрягай». В 10 лет я уже все умел. Я сам отвозил его на лошади из Чибижека в Артем. Там мы простились.

Наверно, через год он сообщил, что ему дали десять лет, не расстреляли. Был он в Свердловской области. И по сегодняшний день мы не знаем, где он похоронен. Его, оказывается, выпустили в 1942 году, я дознался. Но он был тяжело болен и до дома не доехал. Куда я только ни писал, ездил в Свердловскую тюрьму, все хотел о нем хоть что­-нибудь узнать.

Видите, вот «Книга памяти», это мне брат прислал. В ней написано о моем отце, он, правда, назван Иосифом, а не Осипом. В дарственной надписи брат пишет: «Допущенные ошибки указывают, что такие мелочи не волновали работников Ежова. Их задачей было выполнить разнарядку по ликвидации класса кулачества, т.е. людей, которые трудились, не жалея сил и здоровья».

И вот я открываю 235­ю страницу:

Свекатун Александр Иванович (1907 года рожд.), Свекатун Иван Иванович, тоже 1907 года – они двойняшки, их приговорили к расстрелу. 15.01.38 года они были расстреляны. Свекатун Казимир Иванович расстрелян 20.02.38. Это всё отцовские братья. Свекатун Иосиф Иванович 1898 года рождения – это мой отец. Возчик транспортной конторы рудника… арестован 19.11.37, обвинен в КРП. Реабилитирован в 1958 году…

А еще был Свекатун Иннокентий, его тоже арестовали в 1937­м году, но в 39­м освободили.

Мой сын в свое время окончил Высшую школу КГБ. В Москве работал его друг, с которым он там учился. И этот человек потом выслал нам с братом тетрадь, где записан допрос отца. Вот такая общая тетрадь на 19 человек: из них 11 расстреляны, двоим дали по восемь лет, остальным – по 10, в том числе и моему отцу.

Обвинение такое: «Возчик Свекатун Иван Осипович признан виновным в том, что он являлся участником контрреволюционной повстанческой организации, ставившей своей целью борьбу с советской властью вооруженным путем. Осужден к 10 годам лишения свободы».

Мы с моим двоюродным братом Василем решили, что раз мы не знаем, где похоронены наши отцы, а знаем только,  где похоронен дед в Польской Заимке, к его плите положить еще одну плиту и написать на ней имена его сыновей: Казимира, Осипа, Константина, Иннокентия, Ивана, Александра.

Молотобоец, подводник, радиотехник…

Когда началась война, нас у мамы было четверо, и никаких средств для жизни. Я решил поехать в колхоз, туда, где родился, в Знаменку Минусинского района. Там жили мои двоюродные братья. Хотел заработать хлеба. Мне тогда было 14 лет. Поехал, заработал, кажется, 500 трудодней, пас дойных овец. Жил у тетки Марьи. Но хлеба мне так и не дали. Началась война. Дали только мешок пшеницы, и я его оставил тетке.

Вернулся домой ни с чем. Устроился на спиртной завод,  и меня сразу поставили работать в ректификационный цех. Там переливали спирт ­  денатурат, сырец, и я это все контролировал и отправлял цистерны. Все это сдавалось государству. Весь спиртзавод был мне знаком, все меня знали. Подойдут, попросят. Я говорю: ребята, чистый не дам, а сырец пожалуйста.

А мне было тогда 15 лет. В какой­то момент я там этим спиртом так напился, что вышел с проходной, а там был мостик через речку, и вместо одного мостика я увидел два и, естественно, попал не на тот… Нырнул. Меня вытащили. И мама просит: Иван, сынок, уходи с этого завода. Я написал заявление и ушел.

Устроился в МТС  (машинно­тракторная станция) и работал там до армии 2,5 года молотобойцем. Из одной нержавеющей втулки, например, надо было сделать другую. Война, ничего же не присылали, а трактора надо ремонтировать. И я все время бил кувалдой. Сейчас в кузнице как работают? Бьет один кувалдой, бьет, потом сядет и отдыхает, пока кузнец нагреет железо, а воздух поступает механически. А в те времена побил­побил и должен качать воздух, чтобы огонь горел.

Мне там нормально платили. Маме платили меньше. В общем,  мы кое­как перебивались. Мне давали в день 500 граммов хлеба. Иждивенцам – по 250 граммов.

Я не воевал. Мог попасть на войну с Японией, но меня не взяли. У меня было девять классов образования, и меня отправили из Красноярска в  Канск, в пехотное училище учиться на офицера. Я здоровый был, но почему­то не прошел. Потом уже узнал почему. Меня спросили: «Где отец?» Я сказал: «Его в 37­м году забрали». «Вы свободны». Я вышел, думал, что прошел. Только через несколько лет сообразил, почему меня не взяли…

Отправили во Владивосток. Там корабли были не заполнены штатом. Не хватало людей, чтобы выйти в море. Мне выдали тельняшку и бескозырку без ленточки. Так из солдата я превратился в матроса. Попал в учебный отряд подводного плавания. Служил на подводной лодке, которая пришла на Тихий океан второй. Первую лодку под бортовым номером 100 уже разрезали. И мы в одной из ее частей учились закрывать пробоину.

Я был спортсменом. У меня первый разряд по классической борьбе. Был чемпионом Тихоокеанского флота. Штангу поднимал 125 килограммов.

Окончил курсы офицерского состава, и после семи лет срочной службы служил в противовоздушной обороне флота. Работал радиотехником.

В 1951 году женился на Нине Степановне Потапенко. Мы вместе прожили 54 года, потом ее, к сожалению, не стало.

Я служил за Полярным кругом, возле острова Врангеля, на берегу Чукотского поста. Оттуда меня и сократили в 1960 году. Правда, по собственному желанию. Хрущев тогда начал критиковать Сталина и демобилизовал миллион 200 тысяч человек. Я приехал во Владивосток, стал работать по регулировке радиотехнической аппаратуры.

В 1966 году окончил Дальневосточный политехнический институт и пошел работать начальником испытательного цеха на завод. Потом работал главным контролером.

Целая огромная жизнь и благословенная рыбалка

В 1974 году я написал рапорт в министерство,  и меня направили  главным контролером в Дубну, на «Атолл». Мне хотелось перебраться поближе к дочке, она тогда жила в Москве, и мы с женой переехали в Дубну. Мне здесь понравилось – рядом вода.

На Дальнем Востоке мы ходили на рыбалку на катерах. Японское море, Охотское, Курильские острова… Ныряли с аквалангом, ловили осьминогов. А здесь – Волга, Московское море, и тоже можно ловить рыбу. На «Атолле» мы делали гидроакустические подводные установки, которые ставили на Севере. Я отработал здесь 37 лет.

На пенсии я уже три года, пошел  четвертый.  Всего отработал 70 лет, хотя в трудовой книжке у меня написано, что мой стаж 66 лет.

В прошлом году мне было 85 лет, я еще ездил за грибами, ходил по болотам за клюквой, за черникой. Помню, приедем на Медведицу  и вброд ее переходим. Молодежь удивлялась: старику 85 лет, а он идет с нами как елка зеленая, молодой человек! А в этом году я нигде не был. Но рыбалку не бросаю. Ловлю на шлюзовом канале, в «аппендиксе». Знаете такое место? Это где водный стадион. И даже на море ходил.

Рыбалка – это эликсир здоровья. Поясница прихватила, думал, неужели я больше не пойду на рыбалку? Нет, думаю, все сделаю, но пойду. Зарядку делаю, простые упражнения, и, видите, хожу!

Рыбачу уже 80 лет. Меня отец научил. Помню, мы едем в Чибижек, мне лет восемь, и вода течет коричневая, как квас. Кваса, конечно, не было, была мутная от глины вода. Мне отец потом показал, как в этой воде надо прятать удочку. Потому что люди идут проверять свои удочки и твою рыбу снимают. И я удочку прятал мастерски. Знаете, какие там были налимы! По килограмму! У меня было четыре места, где я ставил. И каждый раз пойду их проверять – 3­4 налима обязательно принесу. И здесь, в Дубне, мне тоже на рыбалке везет. Судак в «аппендиците» клюет хорошо, мне даже не верят. А тут как-­то щука попалась и оборвала мне балансир. Я ее просил: родная, отпусти, выплюнь мой балансир. Я потом долго искал такой формы балансир с красными пятнами. Он, видимо, создает такую видимость, такую живность, что рыба хватает. Летом я, наконец-­то, такой нашел.

Секрет моего долголетия? Не знаю. Наверно, в том, что я на водку не был жаден. После женитьбы напивался пьяным только три раза…

Записала Анна ЭПШТЕЙН

 

 
 
< Ноября 2013 >
П В С Ч П С В
        1 2 3
4 5 6 7 8 9 10
11 12 13 15 16 17
18 19 20 21 22 23 24
25 26 27 28 29 30  
Данные с ЦБР временно не доступны. Приносим свои извинения за неудобство.