Детство отняла война... Печать
28.06.2018 00:00

(Воспоминания дубненских ветеранов)

Зеленкова Анна Кузьминична (1932 г.р.)

Наша большая семья, папа, мама, два брата, четыре сестры и я, жили в деревне Воронцово Калининской области. Папа болел, поэтому на фронт его не призвали, а вот старший брат воевал. Сначала танкистом, а после лечения в госпитале, куда он попал после ранения, его направили на Ленинградский фронт командиром роты пулемётчиков. Вскоре он погиб там же, под Ленинградом.

 

Старшая сестра, Шура, была призвана на строительство оборонительных рубежей. Они рыли окопы и траншеи, строили землянки и блиндажи, а после боёв собирали трупы убитых немецких солдат и хоронили их в ямах. Работать приходилось в тяжелейших условиях, часто по колено в воде: снег, холод, дожди. Не раз попадали под бомбёжки, недоедали. Шура очень ослабла и заболела: всё тело покрылось язвами, фурункулами. Её комиссовали. Сама она не смогла бы приехать, и с ней отправили медсестру, которая и привезла её домой. Мама её разными средствами всё же «отходила» (вылечила), и сестра ещё долго жила и умерла в возрасте 75 лет.

Ещё одна сестра всю войну работала пекарем при аэродроме. Рядом с нашей деревней располагался аэродром, и на большой поляне была оборудована посадочная полоса для наших самолётов, а в лесу бойцы, обслуживавшие аэродром, расчистили площадку, куда закатывали самолёты после посадки.  Сестру мобилизовали работать пекарем в столовой, и она с этой воинской частью прошла всю войну.

Лётчики и все солдаты располагались в домах нашей деревни. В нашем доме жили четыре лётчика, а мы ютились за печкой. Все жители деревни оборудовали себе землянки рядом с домами. Там и жили, пока наши войска не погнали фашистов дальше от деревни.

Ещё одна сестра была призвана на лесозаготовки далеко от дома. Валили лес, пилили на брёвна, грузили их в вагоны и отправляли на фронт. Нашу деревню не бомбили, но один немецкий самолёт всё же прорвался ­ его сбили зенитчики.

Когда война только приближалась к нашей деревне, в школе был оборудован госпиталь. Мы приходили в госпиталь, но нечасто, так как все ребятишки, начиная с семи лет, работали в колхозе. Все, кому исполнилось десять лет, во время посевной боронили пашни на быках. Быки были очень непослушные, и мы с трудом удерживали их с помощью верёвки, которая была вдёрнута в большое железное кольцо. Это кольцо вставляли всем быкам в ноздри.  Срабатывал болевой эффект: дёрнешь за верёвку, и бык останавливается. Дети пахали вместе со взрослыми, косили траву, но плуги и косы у нас были маленькие. Их ковали деревенские старики в кузнице. Дети и лён обрабатывали. Нелегко приходилось на жатве: собирали снопы, возили их и складывали в скирды около риги (сушилки). Зимой снопы сушили, молотили цепами, зерно сгребали в кучи. Затем женщины очищали зерно на веялке, а бабушки отсеивали решетом семена сорняков. Готовое зерно свозили на склад, а уж потом, в мешках на подводах, везли в Кимры сдавать по плану государству. В Кимрах мешки снимали с телеги и ставили на большие весы. После взвешивания двое ребят подавали мешок мне на спину (вес мешка 50 килограммов, а мне всего 13 лет!), и я по наклонным доскам заходила в зернохранилище (в церковь) и из мешка через плечо высыпала зерно в ворох.

Работали и на сенозаготовке. Дети возили сено на лошадях тоже на сдачу государству в Кимры, а сено для колхозного стада развозили по домам, укладывали в «сарайки» и закрывали их на замки. Зимой это сено везли на ферму и кормили коров, лошадей и овец. Лошадям полагалось ещё овёс давать, но его не было, поэтому все лошади были очень худые. А лошадей нам иногда «подкидывали» военные: лошадей списывали (выбраковывали) на фронте, так как у них все плечи были сбитые, т.е. стёртые до крови. Мы их лечили, но в работе все равно использовали,  поэтому приходилось приспосабливаться: хомуты разбивали обухом топора, чтобы они были шире и мягче. А ещё мы делали жгуты из сена и мха, а потом подкладывали их лошади на больные участки.

И с овцами была беда ­ их часто беспокоила болезнь «копытница». Больно было смотреть, как страдали животные. У них опухали копыта, гноились, и овцы не могли ходить и  передвигались только на коленках. Мы их лечили. На ветеринарном участке нам давали какую­то жидкость, мы смачивали в ней тряпку и обматывали овцам копыта. Часто это помогало, а если лекарство не действовало, и болезнь прогрессировала, приходилось овцу закалывать.

А ещё мы по двое возили молоко на быках в село Ильинское (за 10 километров) ­ сдавали государству колхозное молоко и от личных коров.  Заливали в бидоны по 30 литров, на каждую подводу ставили по четыре бидона (а нам тогда было по 12 лет). На приёмном пункте бидоны взвешивали, и мы сливали молоко в большой чан. Хорошо, что всем возвращали обрат. Из него мы делали творог, можно было варить кашу.

Большой поддержкой был огород ­ 40 соток. Сажали картошку, немного овощей и оставляли участки под траву на сено. Землю в огородах пахали дети постарше на себе. Несколько ребят запрягались в плуг и тащили его, а мать управляла плугом  Это был очень тяжёлый труд. Была у нас в хозяйстве одна овца, периодически появлялись два ягнёнка. Одного выращивали на сдачу государству (32 килограмма), а второго  оставляли себе. Также мы должны были сдать в течение лета 50 куриных яиц и   центнер (2 мешка) картошки. Причём картошка должна быть отборная. Себе не хватало. Варили только нечищенную картошку, и каждый получал по нескольку штук. Очистки от варёной картошки шли на корм скоту.

Когда наступала весна, ребятишки бегали в лес и ели «что попадёт»: щавель, «тятюшки», «песцы» (молодой хвощ). Мама рано сеяла свёклу, и очень  выручала свекольная ботва. А летом появлялись ягоды и грибы, дети ходили в лес, собирали ягоды и носили продавать на базар в Кимры за 16 километров. А те, кто был постарше, продавали молоко, которое удалось сэкономить. Помню, мама сшила небольшой мешочек, привязала к углам верёвочки и надевала его мне как рюкзак на спину. В мешок мама ставила бидон с молоком (10 литров), и я шла на рынок.  Дети обычно собирались гурьбой, стайкой, и вместе шли  на рынок или в лес. По одному никогда не ходили.

Ещё до войны я закончила первый класс, затем, до 4 класса включительно, училась дома, а 5­й, 6­й и 7­й классы  заканчивала в соседней деревне. Не помню, были ли учебники, а вот писали мы на газетах. Чернила делали из химических карандашей – их можно было купить. Бани у нас не было ­ мылись в русской печи. Дрова, как правило, заготавливала я летом и зимой. Летом вязанками носила сосновые ветки. Сама залезала на сосну и ломала сухие ветки, а зимой возила на санках. Весной, ещё по снегу, все пилили деревья на дрова и складывали дома в поленницы, дрова были предназначены только на продажу. Для этого каждой семье по очереди давали лошадей.

Так я и работала много лет в колхозе. Там и замуж вышла, появились дети. И только когда стали объединять колхозы и создавать совхозы, наша семья переехала в Дубну. Муж устроился в охрану на ДМЗ, а я там же дворником. Потом меня перевели в цех №8. К любой работе я относилась очень ответственно и  часто одна выполняла работу за двоих. Где бы я ни работала, везде меня награждали похвальными грамотами.

У меня две замечательные дочери, хорошие зятья, трое внуков и четверо правнуков. Все они меня опекают, помогают. Но живу я в квартире одна вот уже 47­й год. Дети  предлагали мне переехать к ним или сменить квартиру, ведь я живу на пятом этаже, а лифта в доме нет, но я категорически отказываюсь. Не хочу, не могу! Мне кажется, если я куда­то отсюда уеду, то сразу умру. Не смогу жить без привычной обстановки, добрых друзей и соседей.  Меня здесь все знают, уважают, да и вообще я никогда ни с кем не ссорилась. И своих детей очень любила, ласкала, никогда на них не кричала, вот и они все с добротой и любовью ко мне относятся, всем обеспечивают. Говорят: «Не носи ничего тяжелого, не покупай! Только скажи ­ все, что надо, принесём!». И у меня всё есть. Много заготовок на зиму ­ банки с огурцами, помидорами. Холодильник забит продуктами, фруктами. Но я всё равно сама стараюсь ходить в магазины. Встречаю знакомых ­ все улыбаются, здороваются, спрашивают о моём самочувствии.  Так что живу и не тужу ­ настроение хорошее, жизнью довольна,  вот только бы не болеть. Но сердце беспокоит и давление мучает. Ко мне часто приходит наш врач, Любовь Фёдоровна Максимова. Такая ласковая, такая хорошая! Придет, поговорит, послушает, выпишет какие­то таблетки, даст советы, и мне сразу легче становится. Утром просыпаюсь, и, кажется, нет сил встать,  но я спину  порастираю,  суставы  помну,  встану, похожу, глядишь,  вроде и  ожила. Понимаю: если слягу, то всё, поэтому не сдаюсь.

На фото Анна Кузьминична Зеленкова  с правнуком Михаилом