СРОЧНО!

Домой Добавить в закладки Twitter RSS Карта сайта

Инстинкт Печать
28.05.2020 06:32

Бывалые летчики, проработавшие в небе не одну тысячу часов, наставляли молодых: небесам все равно, кто в них летает, молодой ли птенец, старый ли беркут, требование ко всем одинаковы - не нарушай правил, написанных кровью до тебя летавшими. И если даже все получается гораздо лучше, чем у других, не думай, что ухватил черта за рога. Будешь наказан, и иногда очень жестоко.

Егор Колычев, прослуживший на ниве испытаний боевых самолетов четверть века и побывавший в разных переделках, с молодых лет старался не забывать об этом. К небесным просторам он всегда относился с восторженной любовью и, глядя вниз с заоблачной высоты своего полета, понимал, что пришел сюда с земли-матушки и что о ней, пока летишь, забывать не стоит. Может, именно поэтому небеса и не забрали Егора раньше времени. Кто знает. Они не раз проверяли его на прочность, и всякий раз он своевременно обнаруживал надвигавшуюся для жизни опасность и мгновенно принимал верное решение.

 

 

Одно время Колычев начал было снисходительно, с чувством некоторого превосходства, выслушивать рассказы коллег об испытаниях транспортных самолетов или самолетов малой авиации. Видимо, это не прошло мимо внимательных глаз старшего товарища. Тот дружески похлопал Егора по плечу:

- Не задирай голову, убиться можно на любом аппарате, даже на метле, точно тебе говорю.

- Так у неё никакой аэродинамики, - попытался отшутиться Егор и покраснел.

Дослужив до предельного возраста, Колычев ушел на заслуженный отдых и устроился на работу в РОСТО, правопреемнице ДОСААФ. Он понимал - реальность жизни такова, что не взлетать ему больше на истребителе, не мчаться у земли быстрее звука. Но не отказываться же совсем от высот неба, пусть небольших, стратосферных, но все же. Егор руководил одним из аэродромов, на котором спортивная молодежь устремлялась вверх то под фонарем кабины самолета или вертолета, то с парашютом за плечами. Правда, только те из них, кто мог заплатить за это деньги.

На первых порах он с жадностью кинулся вспоминать свою юность, когда парил под облаками на планере, словно птица, или вот так же, дав полный газ, уходил от земли на «Яке». Он пересаживался с одного самолета на другой, с самолета на вертолет, но чем больше летал, тем сильнее внутри росло чувство неудовлетворения, понимания того, что это всего лишь пройденное старое. А профессиональная натура испытателя настойчиво требовала чего-то нового. Но где же взять теперь это новое?

Обследуя границы аэродрома, Колычев не раз натыкался на памятные мраморные плиты - места гибели спортсменов. У каждой из них новый начальник долго стоял с опущенной головой. «Когда летчики-испытатели, это понятно, работа такая», - горестно размышлял он.

- Ну, военные летчики в авиационных частях, тоже можно понять - боевая техника. А здесь-то зачем? Разве в спорте нужно платить такую цену? Несправедливо это, ох как несправедливо…» И мотал седой головой, прекрасно зная, что земля не прощает ошибок никому.

Заканчивалась лётная смена, рев моторов переставал будоражить воздух и сердца молодых пилотов, а самолетики на стоянке выстраивались в линейку, выставив перед носом свои пропеллеры. В тишине летнего вечера Егор любил прогуляться по « взлётке». Малиновый солнечный пятак солнца, плавно подбираясь к горизонту, скрылся за верхушками сосен. Слабый ветерок доносил с луговины настоявшийся за день запах каких-то трав. Стихает общий птичий гомон, и с края опушки леса вдруг начинает доноситься чистая трель соловья. В этот момент вся природа будто прислушивается к прекрасной музыке настоящего мастера. В такие минуты Егор по-настоящему счастлив. Еще бы! Разве можно летчику на пенсии найти более интересную работу, чем на аэродроме. Да, летчик без аэродрома, что петух без курятника! Довольный таким метким сравнением, он энергично зашагал в сторону командного пункта.

Во время одной из таких прогулок к Колычеву подошли трое сравнительно молодых людей с просьбой разрешить им летать на аэродроме на мотодельтапланах.

- Для начала неплохо бы узнать, кто вы такие и откуда, - усмехнулся Егор.

- Да, да, извините, - заговорил один из них, - мы работаем токарями на местном заводе. Я Владимир, это Анатолий и Виктор. Мы представляем клуб дельтапланеристов в нашем городе. У нас есть два аппарата, готовых к полетам.

- Ясное дело, я не возражаю, но сначала давайте заключим договор с вашим клубом. Вы должны знать, что сейчас за предоставленные услуги надо платить. Кстати, кому принадлежит ваш клуб?

Наступила долгая пауза.

- Володя, в чем дело?

-Понимаете, наш клуб при заводе, но на довольствии у него не стоит.

- Как же вы приобрели дельтапланы?

- Сами построили, на свои деньги.

- Молодцы, а куда вы входите, в Федерацию сверхлегких аппаратов? Где ваши планеры зарегистрированы? На каждый из них должен быть паспорт и удостоверение лётной годности.

На все вопросы парни только отрицательно качали головами.

- Что, совсем ничего?

Егор озадаченно почесал затылок.

- Ладно, я подумаю, что для вас могу сделать.

При повторной встрече Колычев объявил:

- Договор мы с вами составим, но документ о летной годности дельтапланов вы должны мне предоставить. Вот вам контактные телефоны в Москве. Желаю успехов.

Прошел месяц, другой, наступила осенняя непогодица, а дельтапланеристы на аэродроме так и не появились. На следующий год, в один из погожих майских дней, когда аэродром снова радостно загудел после зимней спячки, Егор увидел Владимира:

- Ну, расскажи, как дела в вашем клубе, документы получили?

- Нет, нам объяснили, что нужно вызывать техническую комиссию для составления акта. Летчик-испытатель полетает, даст заключение, и только тогда нам могут сделать документы.

- И вы не стали ничего делать?

- А что делать? Нам за все за это предложили заплатить такую сумму! Да еще в долларах. За год не заработаешь. А спонсором у нас только фрезерный станок.

В голосе собеседника слышалось неприкрытое отчаяние. Егор просто закипел от злости. Он хорошо помнил, как в прошлом инструкторы приходили в учебные заведения и агитировали поступать в аэроклуб. И деньги никто не спрашивал. Государство расплачивалось. Значит, государству это нужно было. А сейчас? Неужели не заинтересовано? Колычев не стал дальше углубляться в то, что и так давно бередило душу. Ясно одно - не может он просто так отделаться от ребят. «Тут не в аэродроме дело, - размышлял он, - меня их аппараты-самоделки беспокоят. Какая у них устойчивость в воздухе? А управляемость достаточна для маневров?»

- Вот что, - обратился Егор к Владимиру, - для начала расскажи, где и на чем ты учился летать?

- Пять лет назад, когда служил на Дальнем Востоке, я с местными дельтапланеристами выполнил несколько полетов. Анатолий с Виктором еще не летали, поэтому я у них как бы за инструктора.

- И много налетал?

- Нет, в прошлом году попробовал подняться со скошенного поля, да на разбеге вибрация очень большая, конструкция не выдерживает. На автотрассе опасно, гаишники могут аппарат забрать. Вот если бы на аэродроме, - и собеседник тяжело вздохнул.

- Вам надо у опытных дельтапланеристов поучиться, - посоветовал Егор, - дать им свои дельтапланы для оценки в воздухе. Может, доработать что-то придется.

- Да где их взять? В ближайших городах нет никого, а далеко ездить времени нет. Но у нас литература хорошая есть по дельтапланеризму, - оживился Владимир, - не хотите почитать?

Он протянул Колычеву книгу.

- Почитаю, обязательно почитаю, - медленно протянул тот, заинтересованно перелистывая страницы, – на обычных планерах приходилось, а на «дельта» нет.

– Неужели вы согласились бы, - недоверчиво начал Владимир, но, увидев глаза Колычева, замолчал.

Перед ним сидел бывалый, но еще не налетавшийся летчик, еще не забывший манящий испытателя запах неизвестности.

- Товарищ начальник…

- Не начальник я тебе, а Егор Васильевич, - буркнул Егор, не отрываясь от книги, - иди пока, работай, через недельку заходи.

Уже вечером, «проглотив» книгу, Колычев в возбужденно-радостном настроении вышагивал по взлетно-посадочной полосе. «Интересно, выходит, здесь планерист играет роль центра тяжести и с помощью трапеции меняет свое положение относительно крыла и, соответственно, свое положение в пространстве. Эффективность такого управления должна быть хуже, чем классическое управление рулями. Это недостаток, - размышлял он, - но не беда. Беда в другом. Оказывается, трапецию, в сравнении со штурвалом или ручкой управления на самолете, нужно отклонять совершенно в противоположную сторону. Кошмар! Выходит, легче научиться тому, кто никогда не летал. Нормальный летчик управляет не думая, рефлекторно. На дельтаплане ему придется постоянно бороться с самим собой, с навыками, засевшими с юных лет. Значит, я смогу летать на нём безопасно, пока буду успевать соображать, куда мне сейчас отклонить трапецию. Ну и что? На то у тебя и голова, а не тыква. Нет, надо ребятам помочь. Не экспериментировать же им самим в воздухе».

Хотя Колычев и убеждал себя, находя, как ему казалось, весомые аргументы, но в глубине души прекрасно понимал, что дело не только в этих парнях, рвущихся в небо. Дело в нем самом, в желании испытать еще один, пусть самый маленький и самый тихоходный, но все же летательный аппарат.

В один из тихих летних вечеров Егор устраивался на сиденье дельтаплана, небольшой деревянной тележке с колесиками, которая не имела по бокам даже бортиков. «Так и вывалиться из нее недолго», - опасливо думал он, затягивая поясной ремень. Владимир сидел на втором сиденье сзади сверху.

– Я отсюда достаю руками до трапеции, - громко пояснял он, - и смогу подстраховывать в управлении. Но с двигателем будете работать только вы.

После запуска двигателя Егор, увеличив обороты, покатился по бетонке к центральной полосе, управляя передним колесиком отклонением педалей. Остановившись, дал полный газ и ухватился за трапецию двумя руками. Тележка с крылом стала набирать скорость. Пора, решил он и отклонил трапецию вперед. Аппарат взлетел и круто пошел вверх. Бывалый летчик инстинктивно толкнул трапецию от себя, но тут же почувствовал на ней другие руки, которые потянули ее к себе. «Черт, надо же, наоборот!» - полыхнуло в сознании. Егор волевым усилием заставил контролировать каждое свое действие. «Сначала думать, думать, думать», - твердил он себе. После этого весь дальнейший полет над аэродромом прошел гладко. Было довольно необычно двигать само крыло туда-сюда, но Егор вскоре освоился, выполняя развороты с небольшим креном, «блинчиком». Так советовал Владимир ему, закоренелому истребителю, выполнявшему пилотаж экстра-класса на бешеных скоростях у самой земли. Ему удалось правильно выполнить расчет на посадку и мягко приземлиться, отклонив трапецию на выравнивании перед землей «от себя», правда, не без борьбы с собственным инстинктом.

- Егор Васильевич, - бросился к нему на земле радостный «инструктор», - у вас здорово получается, теперь летите один.

- Как, прямо сейчас? - удивился тот.

- Да, да, нужно закрепить достигнутый успех.

Егор согласился, тем более что ему очень хотелось побыть в воздухе одному и «пощупать» аппаратик хотя бы в пределах рекомендаций, изложенных в книге.

Полет получился на славу. Дельтаплан плавно, как в замедленном танце, реагировал на отклонения трапеции, выписывая в пространстве то нисходящие, то восходящие спирали. «Завтра нужно будет заглянуть в него поглубже, - размышлял Егор, уходя с аэродрома. - Аппарат устойчив, но необходимо проверить управляемость при больших углах атаки и крена и определить границу, до которой полет будет безопасен».

Шумный лётный день угас, передавая очередь вечерней тишине. Аэродром опустел. Крыло дельтаплана красным пятном выделялось на фоне зеленого летного поля. Колычев взлетел и уверенно пошел в набор высоты. Мотор за спиной гудел ровно и уверенно. Его охватило знакомое по прежней работе возбуждение первопроходца. Предстояло выяснить, насколько сильно можно доверять этому крылу.

Началась привычная для испытателя работа. Итак, мы в горизонте. Скорость максимальная. Плавно трапецию вперед. Он отлично слушается, кабрирует вверх. Возвращаем её назад. Теперь снова отдаем, но с большим темпом. Молодец, малыш, подхвата нет. Ступенькой уменьшаем скорость, и все сначала. Пока замечаний нет. Ага, вот она, минимальная скорость. Крыло завибрировало и слегка заколебалось по крену. Почти «задним местом» Егор почувствовал, как аппарат стал проседать вниз, теряя высоту. Стоп, дальше будет сваливание, увеличиваем скорость. Переходим к маневрам по крену.

Один за другим летчик выполнял левые виражи, с каждым разом все больше увеличивая крен и одновременно оценивая имеющийся запас по отклонению трапеции на вывод. Эффективность управления оказалась даже лучше, чем он ожидал. «Ну, а вы говорили, «блинчиком», « блинчиком». Да он ещё фору даст некоторым, из большой авиации», - радовался Егор.

Он почувствовал, что овладел этим летающим крылом, что они теперь едины и оба одинаково воспринимают воздушный поток, как опору в воздухе. Это красное полотно над головой было как бы его собственным крылом. Душа ликовала, как и прежде, когда подчинял истребитель своей воле.

Энергичным движением Колычев перебросил трапецию в противоположную сторону. Аппарат, находясь в большом крене, вначале слегка «задумался», как бы не желая слушаться, но потом медленно пошел. Вот он стал уменьшать крен всё веселее, бойко перешел в противоположный. Видя такое дело, летчик заблаговременно отпустил трапецию в нейтральное положение, ожидая ответной реакции крыла на замедление скорости крена. Но оно не последовало. Величина крена угрожающе нарастала. Ситуация грозила стать неуправляемой. Егор отчетливо видел, что дельтаплан сейчас войдет в такой крен, вывести из которого величины отклонения трапеции уже не хватит.

Он инстинктивно двинул трапецию в противоположную сторону, «по-самолетному», так, как это делали все пилоты со времен братьев Райт. И тут же понял свою роковую ошибку, рванул её обратно и толкал, толкал дальше в сторону крена, надеясь, что еще не опоздал. Но аппарат не реагировал. С огромным креном он вошел в нисходящую спираль. Летчик знал: дать максимальные обороты двигателю, значит, лишь усилить скорость снижения, то есть потерю высоты. А её и так оставалось меньше сотни метров. Опыт всей авиации говорил: выйти из такой ситуации, прекратить снижение, можно только убрав крен. И летчик давил и давил на трапецию вниз, вопреки всякой логике управления самолетом, давил, упершись в её торец и вытянувшись всем телом и руками туда, к земле, с которой так не хотелось сейчас встречаться.

Крыло не реагировало. Казалось, оно хотело наказать человека за его излишнюю самоуверенность. Показать ему, кто здесь, в воздухе, хозяин. «Ну же, ну, - умолял тот, - я делаю все, что могу. Дальнейшее зависит только от тебя». Наконец оно дрогнуло и начало медленно подниматься к горизонту. Высота таяла на глазах. «Успеваю! Нет, не успеваю».

Глядя на уменьшение крена и приближение земли, Колычев то вспыхивал надеждой на благополучный исход, то с замиранием сердца представлял, что произойдет через секунды. Крыло еще не успело выпрямиться, когда стало ясно: уйти от удара не удастся. Земля стремительно и неумолимо приближалась, залезая в глаза зеленой травой аэродрома. Еще надеясь на хорошую реакцию аппарата, на то, что удастся уменьшить вертикальную скорость перед приземлением, Егор энергично отклонил трапецию от себя.

На этот раз он не ошибся, сработав против своего инстинкта. Дельтаплан среагировал, но желанной высоты не хватило. Удар! Скрежет ломающихся дюралевых трубок и упавшее на голову крыло возвестило о полном крахе еще теплившихся надежд на лучшее. Вращающиеся лопасти винта, зачерпнув землю, погнулись и отлетели прочь, а двигатель, взвыв от недопустимых перегрузок, умолк. Одна тележка, выдержав испытание, осталась целой, правда, без колес.

Пробег занял не более двадцати метров. Полет закончился так неожиданно и с таким результатом, что подбежавшие ребята, еще не успевшие прийти в себя, обалдело глядели на живого начальника аэродрома. А тот, с великой мукой на лице, поднял на них виноватые глаза и выдавил, едва раздвинув губы: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день».

Колычев попытался подняться, но от сильной боли в области копчика застонал. К нему бросились все разом. Расстегнув ремень, помогли встать на ноги.

- Егор Васильевич, что произошло? Отказало управление? Не выдержала конструкция на перегрузке? – засыпал вопросами Владимир.

- А какие маневры! Какие виражи можно крутить на нашем аппарате! - восхищался Анатолий.

- К сожалению, уже не можно, - поправил Егор, оглядывая место аварии. - А дельтаплан вы построили классный. К нему у меня претензий нет. Все претензии ко мне.

Немного помедлив, добавил:

- Мне очень жаль, ребята, что так вышло. Такой труд и … напрасно.

- Ничего не напрасно. Зато мы теперь знаем, что правильно делали. Не переживайте, мы новый построим, еще лучше, - успокаивали они его, - вы лучше скажите, в чем причина?

- В инстинкте. Всё дело в инстинкте, за которым в острой ситуации сознание не успевает. Инстинкт не врожденный, а полученный за долгую летную жизнь управления летательными аппаратами « по-самолетному». Закоренелый настолько, что устранить его я уже не в силах.

Ребята начали горячо убеждать Колычева, что всё дело в опыте полетов на дельтаплане, что он еще полетает. Вот только, может быть, не надо так сильно маневрировать, а больше «блинчиком», «блинчиком». На что Егор решительно мотнул головой:

- Нет! Я, конечно, достану вам все необходимые материалы, самые лучшие, для постройки дельтаплана, но на этом аппарате я не смогу летать. Понимаете, летать так, как я хочу.

Владимир Николаевич Кондауров,

Герой Совесткого Союза, летчик-испытатель

 

РАЗДУМЬЕ

Давно уж рядом, за окном,

Осенний дождь шумит.

Как будто знает только он,

О чем душа болит.

Она сейчас, в закате дня,

Полна одной мечтой,

Чтоб в небесах летать не зря,

Счастливой стать звездой.

Когда у вас в ночной тиши

Тоскою сдавит грудь,

Спешите выйти до зари

На ту звезду взглянуть.

Мерцая вам своим теплом

С высот, куда не долететь,

Моя душа должна потом

От счастья замереть.

Когда же день берет своё,

Душа моя обделена,

Ведь людям днём не до неё,

Звезда им просто не нужна.

 

В.Н.Кондауров

 
 
< Мая 2020 >
П В С Ч П С В
        1 2 3
4 5 6 7 8 9 10
11 12 13 14 15 16 17
18 19 20 21 22 23 24
25 26 27 29 30 31
Данные с ЦБР временно не доступны. Приносим свои извинения за неудобство.