Эпопею обороны Севастополя всегда восславляли как важнейший этап Великой Отечественной войны. Описание героических событий в учебниках истории заканчивалось скупой фразой: «3 июля 1942 года наши войска оставили Севастополь». И нигде ни слова не говорилось о том, что когда город пал, там остались брошенными более 80 000 солдат Приморской армии и матросов Черноморского флота, оборонявших Севастополь. Командование армии и флота эвакуировалось, оставив их сражаться и умирать.

Долгие годы никто не вспоминал о судьбе этих солдат, до конца выполнивших свой долг, но преданых и забытых. Их как будто не было. Камни, оставшиеся от взрывов в районе 35-батареи – последней цитадели обороны севастопольцев, помнят трагедию тех, кто ждал помощи, но не получил ее. Эти камни молчали десятки лет. Они заговорили, когда на этом месте был создан Музейный историко-мемориальный комплекс героическим защитникам Севастополя «35-я береговая батарея»…

Музей был официально открыт три года назад. Проект, призванный увековечить память о трагических событиях июля 1942 года, стал поистине народным и вызвал серьезный отклик в обществе. В строительстве мемориального комплекса, расположенного на территории площадью 8 гектаров с подземными сооружениями около 5 000 квадратных метров, приняли участие более тысячи людей разных профессий. Новая жизнь 35-й батареи должна была стать мирной: проводили работы по разминированию, расчищали бетонные галереи, кубрики, подбирали под них экспозицию. Уже через год после начала строительства, 3 июля 2008 года,  был открыт первый экскурсионный маршрут. Во время проведения работ обнаружилось множество удивительных находок, пополнивших экспозицию музея: полуистлевшие боевые сумки с газетами, солдатские медальоны, ленты от матросских бескозырок, ставшие от времени  похожими на нити.

При проведении земляных работ под строительство часовни – Храма-памятника воинам, душу за Отечество положившим, были найдены останки советских бойцов,  засыпанных в окопе с оружием в руках. Шестеро погибших воинов лежали лицами к морю, возможно, как тысячи других,  в свой последний час всматриваясь  в очертания горизонта в надежде увидеть идущие на помощь советские корабли. За ними пришли спустя десятилетия, чтобы навсегда упокоить в маленькой часовне, которой суждено было стать усыпальницей первых найденных на территории комплекса бойцов. Сотрудники музея и судебные эксперты устанавливали фамилии погибших по клочкам квитанций и документов среди найденных при них личных вещей. Работы по поиску погибших продолжаются до сих пор: останки уже около двухсот защитников Севастополя с почестями захоронены в некрополе мемориального комплекса.

Пантеон Памяти потрясает до глубины души. Раньше здание было стилизовано под расколотую орудийную башню, сейчас его надстроили. Внутри помещения по периметру расположены два полукруглых коридора, на стенах которых находятся имена последних защитников Севастополя. На сегодняшний день их свыше 32 000 человек, и список постоянно пополняется. Пройдя во внутренний куполообразный зал, попадаешь в затемненное помещение, где единственный прожектор освещает лежащие в центре  гвоздики, перевязанные георгиевской лентой.  Звучит музыка, а на стенах купола появляется видеопанорама оборонительных сооружений 35-й батареи: выжженная и вздыбленная в результате продолжительных боев земля, разбитая техника, поврежденные орудия и разбросанные всюду снаряды… На мыс Херсонес постепенно опускается ночь, и на небосвод восходят яркие южные звезды. И вдруг среди них, откуда-то из глубины, появляются лица тех, кто несколько десятилетий назад отдал свои жизни на  этой земле. Сквозь годы они смотрят с небес долгим внимательным взглядом, словно спрашивая: «Вы помните нас?» Лица приближаются и растворяются в небесах, уступая место десяткам и сотням других: солдатам, матросам, офицерам, женщинам, детям… А потом на их месте загораются свечи: трепетные огоньки постепенно заполняют весь небосвод, но кажется, что сквозь них где-то далеко все еще видны молодые, красивые лица тех, кто очень хотел жить, любить, растить детей. Но еще больше они любили родную землю, за которую сражалось не одно поколение русских солдат: борьба за этот город всегда была особенно ожесточенной – кто им владел, владел ключами от Черного моря. Они тоже сражались на последних не захваченных фашистами клочках Севастопольской земли и отсюда уходили в бессмертие…

На это невозможно смотреть без слез. Выйдя из Пантеона, охватывают смешанные чувства: боли, скорби, гордости. А еще чувство вины от того, что мы, будущее поколение, не смогли сберечь этот хрупкий мир, за который отдавали свои жизни наши деды и прадеды.

В эти бухты русские корабли впервые вошли весной 1783 года, с тех пор здесь всегда была база русского флота. Башенную береговую 35-ю батарею начали строить в 1913 году для защиты Севастополя от угрозы с моря. Она представляла собой уникальное военно-инженерное сооружение, с мощью которого могли соперничать немногие  форты и крепости мира, и была вооружена четырьмя 305-мм орудиями в двух орудийных башнях. В бункере находились различные залы для офицеров, кубрики, госпитали, кухня, электростанции, насосная и прочие технические помещения и коридоры. Управление велось с двух командных пунктов. Создатели батареи не могли даже представить, что придется защищать город от противника, наступающего с суши. Она останется последним пристанищем для бойцов Приморской армии и матросов, оборонявщих Севастополь в течение 250 дней! Такой осады не выдерживала ни одна крепость. Неприятель использовал невиданную мощь артиллерии:  на каждый квадратный метр оборонных линий было сброшено около полутора тонн снарядов и авиабомб.

Последние, самые трагичные дни обороны Севастополя долгое время оставались окутанными завесой тайны... В мае 1942 года попытка Крымской армии деблокировать Севастополь завершилась неудачей. В результате 19 мая Крымский фронт Советской армии был расформирован, а Севастополь остался в глубоком тылу противника в жесткой блокаде  К этому времени город уже выдержал два штурма армии генерала Манштейна. В начале июня невероятной силы удары немецкой авиации и артиллерии почти сравняли город с землей – это был 3-й штурм, который продолжался почти месяц. Силы были слишком неравными: в первые дни артиллерийско-бомбового наступления немецкая авиация совершала 600-1000 самолетовылетов в день, наша авиация могла ответить только 40-60 самолетовылетами. Немцы подтянули к Севастополю самые мощные на то время осадные орудия крупных калибров: «Karl Geraet», «Thor», а также пушку «Дора», 5-7-тонные снаряды которой поднимали на дыбы целые скалы.

Орудия 30-й и 35-й батарей прикрывали город и с моря, и с суши. Дальность их стрельбы достигала 40 км, эффективность 305-миллиметровых снарядов была колоссальной. Но к концу июня 30-я батарея была выведена из строя огнем тяжелых штурмовых орудий немцев, а бомбовым ударом противника была повреждена первая башня 35-й батареи. Немцы бомбили постоянно, но ничего не могли сделать с батареей: хорошо укрепленная крепость представляла собой несокрушимый бастион. Пока батарея стреляла, защитники города знали: надежда еще есть.  После массированных ударов авиации и артиллерии противника город задыхался в дыму огромных пожаров, представляя собой сплошное море огня и дыма, но Севастополь стоял. Оживали обрушенные траншеи, из полузаваленных блиндажей били пулеметы, матросы бросались в самоубийственные штыковые атаки. Немцы называли их «атаками мертвых».

Стремительного прорыва у гитлеровцев не получилось. Но под непрерывным давлением наши войска все же вынуждены были постепенно отходить на новые рубежи. Постоянно запрашиваемая помощь в виде зенитной артиллерии, самолетов, маршевого пополнения, медперсонала и медицинских средств практически не поступала. Лидер эсминцев «Ташкент» был  последним крупным боевым кораблем, который смог прорваться в осажденный город. 27-го июня он принял на свой борт 2100 раненых и эвакуированных, а также живописное полотно Севастопольской панорамы. Получив тяжелые повреждения от массированных атак авиации противника (на него было сброшено около 320! бомб),  полузатопленный, он все же смог прорваться на большую землю. После него Севастополь снабжался только самолетами, малыми быстроходными кораблями и подводными лодками. И то всего несколько последующих дней. К концу июня противник прорвал оборону с северной стороны, вышел к Севастопольской бухте, и тогда 35-я батарея стала главным и последним оплотом города. Ее местоположение позволяло вести стрельбу в круговом секторе, т.е. по морю и суше, по наземным целям, живой силе, бронетехнике и полевой артиллерии противника. Именно сюда, на запасной флагманский командный пункт, вечером 29 июня перешел Военный совет Черноморского флота во главе с вице-адмиралом Октябрьским. Сюда же перебазировались штабы и командование Приморской армии и береговой обороны во главе с генерал-майором Петровым.

Агония осажденного города продолжалась…Прижатые к морю, последние защитники города умирали от ран. Не было воды, продуктов, не хватало патронов. Все это можно было взять только у врага. На него шли в атаку порой без оружия, и вооруженные до зубов немцы отступали под этим натиском. Не в силах преследовать бегущего врага, бойцы собирали трофеи и уходили под защиту укреплений 35-й батареи. Это были кратковременные, но победы…

Далее события развивались трагически, командование все больше теряло управление войсками. Документы, которые хранит музейный комплекс, в том числе личные воспоминания очевидцев и участников событий тех последних дней обороны Севастополя, порой просто шокируют. Так как часть архивов была уничтожена при эвакуации командования, часть хранилась под грифом «Совершенно секретно», а оставшиеся в живых командиры и начальники по понятным причинам не спешили рассказать во всеуслышание о том, что в действительности происходило в те дни на 35-й батарее, многие факты стали достоянием общественности сравнительно недавно.

30-го июня 1942 года, в 9:50 утра, за подписью Ф.С. Октябрьского наркому ВМФ Н.Г. Кузнецову и командующему Северо-Кавказским фронтом С.М. Буденному была выслана телеграмма  следующего содержания: «Противник прорвался с Северной стороны на Корабельную сторону. Боевые действия протекали в характере уличных боев. Оставшиеся войска устали, дрогнули, хотя большинство продолжают героически драться. Надо считать, что в таком положении мы продержимся максимум 2–3 дня. Исходя из данной конкретной обстановки прошу Вас разрешить мне в ночь с 30-го июня на 1 июля вывезти самолетами 200–250 ответственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся, самому покинуть Севастополь, оставив здесь своим заместителем генерал- майора Петрова» (копии архивных документов 1941–1942 гг. ЦВМА. Фотофонд НМГООС. Т.3).

Вопреки существовавшей практике, телеграмма была подписана не Военным советом Севастопольского оборонительного района (СОР), а лично Октябрьским. О ее существовании даже среди руководителей обороны не было известно до вечера 30 июня.

К вечеру из Ставки был получен ответ за подписью Н.Г. Кузнецова: «Эвакуация ответственных работников и Ваш выезд разрешены». Позднее нарком ВМФ объяснял свое согласие не только сложившейся обстановкой, но и тем, что в Севастополе руководить обороной оставался генерал-майор Петров со своим штабом».  В 19:50 на последнем заседании СОР, вопреки сделанному в Ставку докладу, было принято решение оставить руководить обороной Севастополя не командующего Приморской армией генерал-майора Петрова со своим штабом, а командира 109-й стрелковой дивизии генерал-майора Новикова, так как «организованных войск осталось порядка одной дивизии». Об этом не было доложено ни Кузнецову, ни Буденному.

В то время когда командование СОР спешно готовилось к эвакуации, Буденный, получив указания из Ставки, выпускает две директивы. Первая  – в адрес контр-адмирала Елисеева, который руководил действиями Черноморского флота из портов Кавказа. В ней предписывалось организовать  вывоз раненых, бойцов и документов из Севастополя всеми находящимися в строю катерами, подлодками и быстроходными тральщиками в Новороссийск и Туапсе; попутными рейсами завозить боезапас, необходимый  для прикрытия вывоза, а также на время операции максимально усилить поддержку блокадников со стороны ВВС флота. Вторая была отправлена непосредственно в Севастополь. В ней сообщалось о назначении генерал-майора Петрова командующим СОРом, которому предписывалось немедленно разработать план последовательного отвода к месту погрузки раненых и частей, выделенных для переброски в первую очередь, организовать уничтожение всего, что не подлежит вывозу, а остатками войск вести упорную оборону, от которой зависит успех вывоза. Достоверно неизвестно, была ли эта телеграмма прочитана Октябрьским и доведен ли ее текст до генерал-майора Петрова.

Эвакуация очень напоминала побег. Перед своим убытием командование СОРа не сделало никакого обращения к подчиненным войскам. Уже около часа ночи 01.07.1942 г. Октябрьский, одетый в гражданский плащ, и его сопровождающие отправились на Херсонесский аэродром. При посадке  в  «Дуглас» командующего узнали. Скопившиеся на аэродроме раненые зашумели, началась беспорядочная стрельба в воздух. Ситуацию спас комиссар Борис Михайлов, который сумел убедить присутствовавших, что командующий улетает с целью организовать с Кавказа эвакуацию защитников города. Имея эвакуационный билет, комиссар демонстративно отошел от трапа, спокойно закурил и сказал, что он остается принимать самолеты… Он навсегда остался на севастопольской земле… Среди тех, для кого честь оказалась сильнее страха смерти, главный хирург Приморской армии военврач 1 ранга Кофман и врач 35-й батареи Казанский,  которые отказались от эвакуации, до последнего спасая раненых. Часть  командования уходила на подводных лодках. Очевидцы рассказывают, что при посадке им вслед раздавались горькие слова о предательстве, а в генерала  Петрова даже пытались стрелять, но попали в идущего впереди подполковника.

В ночь командование покинуло порт, а днем в 14:10 от начальника штаба ЧФ Елисеева поступил запрос: «Донести: можете ли принимать «Дугласы?» Командующий войсками СОРа генерал-майор Новиков отвечает утвердительно. Но самолетов нет… В 20:10 и в 20:45 Новиков шлет еще две телеграммы, где докладывает об ухудшении обстановки. От  Елисеева пришел ответ, который произвел эффект рухнувшей на голову могильной плиты: «По приказанию командующего ЧФ «Дугласы» и морская авиация присланы не будут. Людей сажать на БТЩ, СКА и ПЛ. Больше средств не будет, эвакуацию на этом заканчивать».

На побережье оставались около 80 000 бойцов, половина из которых – раненые.  После начала эвакуации и до момента получения телеграммы из Севастополя были вывезены менее 1000 человек, около 600 из которых – руководящий состав армии, флота и гражданских организаций. На предложенных плавсредствах реально можно было эвакуировать не более 2000–3000 человек. Фактически с 30 июня 1942 года  до конца эвакуации самолетами, малыми надводными кораблями и подводными лодками было вывезено 3015 человек. Получается, что эвакуацию было приказано заканчивать, так ее по сути и не начав.

По существующим законам эвакуации войск, попавших в окружение, первыми вывозятся те, кто не участвует непосредственно в военных действиях, затем штабы и полевые части, которые держат оборону. Если штабы покидают свои части, оборона рушится, что и произошло в Севастополе. Ситуация сложилась неуправляемая, хаотичная. Начальники подразделений дивизии искали штаб своей дивизии, а его не было. Кто-то брал на себя командование над разрозненными группами бойцов, собирая их под свое крыло. Все верили, что  флот обязательно придет, нужно только удержать позиции.

1 июля 35-я батарея выпустила последние  6 снарядов, затем некоторое время огонь вели практическими снарядами, просто гравием и порохом прямой наводкой: пламя, вырывающееся из стволов, сжигало все на своем пути. Когда возможности обороны были исчерпаны, батарею вынуждены были подорвать, чтобы она не попала в руки врага. От одной  из башен осталась только цилиндрическая яма диаметром несколько десятков метров. Но уцелели поттерны и большая часть орудийных блоков: гигантские штольни уходят на глубину 10-этажного дома. Они еще долгое время служили укрытием последним защитникам Севастополя. В этот день был тяжело ранен  командир батареи Алексей Лещенко человек-легенда, «батяня-комбат» для своих подчиненных. Матросы на руках унесли своего командира на один из последних катеров, откуда он попал в новороссийский госпиталь. В кармане его кителя врачи обнаружили камни. Алексей Яковлевич пояснил, что они с «моего заветного утеса», с мыса Херсонес. Эта история, услышанная композитором Борисом Мокроусовым, легла в основу знаменитой песни «Заветный камень», написанной в соавторстве с поэтом Александром Жаровым. После войны Лещенко прямо и открыто давал оценки действиям командования. Этого ему не смогли простить: представление на звание Героя Советского Союза было аннулировано, а заветную медаль «За оборону Севастополя» он получил одним из последних, даже после работников военторга.

Тяжелораненым оказался и последний руководитель обороны Севастополя генерал-майор Новиков. Его судьба трагична: он попал в плен и погиб, отказавшись сотрудничать с гитлеровцами.

В район 35-й батареи прибывали массы неорганизованных военных, а также жители Севастополя, которые не хотели оставаться в осажденном городе, где уже 1 июля немцы устроили парад на Графской площади. Раненых в Камышовой и Казачьей бухтах скопилось около 18 000 человек.  Огромные массы людей взывали о помощи, просили пить.  Многие, отчаявшись, заканчивали жизнь самоубийством – только чтобы не попасть в плен.

В ночь с 1 на 2 июля произошло одно из самых  трагичных событий.  Когда в  море показались 3 сторожевых катера и один из них начал подходить к причалу, толпа на берегу стала неуправляемой. Не обращая внимания на предупредительную стрельбу автоматчиков охраны, люди, прорвав заслон, стремительно бросилась по причалу к катеру. Под их напором были сброшены в воду не только находившиеся на причале раненые, но и первый и последующие ряды людей прорвавшейся толпы. Затем рухнула секция причала вместе с людьми. В воде образовалось месиво из сотен барахтающихся людей, часть из которых утонула, а напор не ослабевал, люди по инерции некоторое время падали в воду. Подходивший катер сильно накренился, выпрямился и вынужден был отойти от причала. Море от берега заполнили человеческие головы, все плыли к катерам… Когда рассвело, все увидели страшную картину: у берега, сколько было видно, в 7–8 человеческих тел толщиной, тысячи погибших.

Обстрелы и бомбежка батареи не прекращались. В бухте собирали патроны и оружие у убитых и даже раненых, перечищали и подносили их на передний край. Все, кто мог еще держать оружие в руках, боролись с одной мыслью: держаться до подхода флота. Но вскоре защитникам стало ясно, что рисковать крупными кораблями командование флота не станет…

В 1961 году на  военно-исторической конференции в Севастополе Октябрьский сказал: «Мы потеряли людей, но сохранили флот». Корабли или люди, что дороже для командования? Что ценнее для страны? Может быть, дело не только в Октябрьском: сказались традиции общества, где человеческая жизнь значила не слишком много… Но существует еще один факт. Главной причиной падения Севастополя адмирал Октябрьский называет отсутствие у армейских и морских орудий боеприпасов. Так почему же главные 305-мм батареи остались без снарядов, которых накануне войны в Севастополе, главной базе Черноморского флота, было в избытке? Именно Октябрьский  в середине октября 1941 года решает эвакуировать боеприпасы из Севастополя в Поти и Батуми (в это же время армия И.Е. Петрова из-под Одессы перебрасывается на оборону Севастополя). Фактически было вывезено 15 000 тонн снарядов и патронов. Хотя достоверно известно, что в конце 1941 года никто Севастополь сдавать не собирался. Позор последних дней обороны невозможно объяснить «военной целесообразностью», а побег никоим образом не соответствует чести офицера. Даже в самой тяжелой ситуации командующий  флотом должен был организовать эвакуацию и последним покинуть город.

В последующие дни июля совершались неоднократные попытки прорыва к партизанам, которые, к сожалению, заканчивались большими потерями. Некоторым удалось уйти морем на рыбацких лодках. Многие продолжали сопротивление в скалах и под кручей берега. Эта узкая прибрежная полоса в те дни получила название «подскальных госпиталей», так как именно там находилось большинство раненых. Со стороны берега герои были малоуязвимы для противника. Немецкие истребители заходили с моря и, подлетая к скалам на бреющем полете, в упор расстреливали тех, кто и так был беспомощен. Фашисты прочесывали скалы, забрасывали гранатами расщелины, закладывали динамит и подрывали укрытия, лили  горючее и бросали заряды в казематы разрушенной батареи, где также скрывались бойцы. В помещениях батареи начались пожары. Уцелеть удалось тем, кто находился в воздухоочистительных ходах, которые вели к крутому берегу над морем. Но 10 июля противник закрыл выходы из башен и проник в батарею.

Большая часть попавших в плен советских командиров была расстреляна сразу или уничтожена в последующие дни. Среди пленных не было моряков. К ним у немцев был особый счет: убивали сразу только за то, что на бойце была матросская тельняшка.

Последние очаги сопротивления севастопольцев были подавлены фашистами, по данным советских источников, 12 июля, по данным немецких источников – 17-го июля 1942 года...

С 1963 года территория батареи была взята под охрану государством, меры по сохранности объекта не принимались.

Неравнодушные севастопольцы выступили с призывом защитить исторический памятник. Множество бюрократических барьеров было пройдено, прежде чем началось строительство музейного комплекса. Создавался он на деньги частных инвесторов, и до сих пор посещение его остается абсолютно бесплатным.

История Севастополя – это история великого подвига и небывалого предательства. Сколько еще страшных тайн недавней войны нам предстоит узнать?..

Евгения Штайн

(По материалам Музейного историко-мемориального комплекса героическим защитникам Севастополя «35-я береговая батарея», архивным документам 1941-1942 гг. ЦВМА.)