СРОЧНО!

Домой Добавить в закладки Twitter RSS Карта сайта

Я поэтической строкою отзовусь... Печать
07.05.2015 07:18

Григорий Федорович Гребенюк (1924-2010) – почетный гражданин Дубны; с марта 1943-го по май 1945-го – участник Великой Отечественной войны. Начинал с боев на Курской дуге, затем воевал в Белоруссии, Польше, Германии, брал Берлин. По окончании военно-инженерной академии служил в военно-строительных частях Минсредмаша в Дубне: командир батальона, командир полка. С 1973 года – заместитель начальника Волжского высшего военного строительного командного училища по учебной части, в зданиях которого впоследствии расположился наш университет. В 1984-м в звании полковника вышел в отставку. Григорий Фёдорович Гребенюк внес значительный вклад в строительство и развитие Дубны.

Это стихотворение было написано в 1974 году – к 50-летию Григория Федоровича. А сегодня исполняется 70 лет со дня Победы нашей страны в Великой Отечественной войне. Мы благодарны всем, кто, не щадя себя, добывал эту Великую Победу. Г.Ф. Гребенюк, безусловно, был одним из людей, достойных такой благодарности. Я слегка переделал стихи для нынешней публикации – добавил несколько строк и убрал некоторые подробности, уместные в обстановке юбилея, но излишние вне ее.

Генрих Варденга

Баллада о строителе-солдате

Григорий Федорыч, смелее

Решил я быть на этот раз:

Рискну на Вашем юбилее

По рифмам провести рассказ –

Чтоб строчки строились построже –

За взводом взвод, за годом год.

Когда отца убила лошадь,

Осталось шестеро сирот.

С тоской отчаянною, вдовьей

Смотрели то на образа,

То на кормилицу-корову

Иссохшей матери глаза.

И, руки уронив к подолу,

Шептала: «Боже, помоги,

Чтоб не бросала Маша школу,

Чтоб Грише справить сапоги.

Чтобы все дети вышли в люди,

Чтоб было всё, как у людей.

А уж со мною – будь что будет,

Успеть бы внуков поглядеть».

О, матерей святые слёзы

И горький шёпот у могил.

Лишь ветер по свету разносит

Молитву вашу «Помоги!»

Наверно б, выжили все дети,

Когда б не этот страшный год –

Сухой, калёный тридцать третий,

Когда случился недород.

Везли гробы по Украине,

Вцепился голод и душил,

И вновь семью перекроило –

Похоронили двух меньших.

Россия, сколько бед снесла ты!

За что расплата? В чем вина?

Стоят деревья, как солдаты,

И ждут, когда придёт война.

Она тебя исколесила,

И нет твоей судьбы лютей.

Исполосована Россия

Чересполосицей смертей.

И снова кровь, и снова горе,

И смерть, и чёрная страда.

По выжженной степи Григорий

Гнал в тыл колхозные стада.

От бомб шарахались коровы,

Земли не чуя под собой.

В тот год зима была суровой,

И был суровым первый бой

Для роты юных новобранцев,

Таких же, как и он, мальцов.

Немногим удалось продраться

Через немецкое кольцо.

Ночами, обходя дороги,

В снегу по пояс, на восход

Он шёл – один из тех немногих.

Его нашел сапёрный взвод.

Тяжка профессия сапёра:

Чуть оплошал – и на куски,

Проходы делай, по которым

С тобою смерть вперегонки.

Он был сапёром. Был в разведке.

В разведке тоже нелегко:

Прокрасться и не хрустнуть веткой,

И возвратиться с языком.

И помнить, сколько полегло там

Твоих друзей и земляков.

Ему бы званье полиглота,

Да не считал он языков.

Был кратким срок, да путь был длинным

К победе, к логову врага,

И Курск был для него трамплином –

Как лук, стрельнула до Берлина

Тугая Курская дуга.

Но здесь другой пойдет рассказ.

Ему отбыть пришел приказ

В училище – он стал курсантом

И вышел младшим лейтенантом

Весь в новеньком – как напоказ.

В Москву заехал наш разведчик,

Зашёл с дружком к нему домой.

И тут-то состоялась встреча

С его глазастенькой сестрой.

И перед хрупкой восьмиклашкой

С тугой косою до колен

Ему впервые стало страшно –

Лихой разведчик сдался в плен.

С невестой он пошел на свадьбу,

Чтобы с Победой – под венец.

Мне остается рассказать вам,

Каким же стал он наконец.

Он растворяется в природе,

Когда благоухает май,

И привлекает в огороде

Его отнюдь не урожай.

Он часто с Лидией Петровной

По осени бредёт леском –

Она с корзиною огромной,

А он – с дитячьим кузовком.

Итак, расставим все акценты:

Тебе сегодня пятьдесят.

И тридцать лет, как офицер ты,

И тридцать лет, как ты женат.

И лет пятнадцать, как в Дубне ты,

И всем видны твои труды –

Дубна тобою приодета

В дороги, в детские сады.

Растут цветочки на балконах,

Дома – как будто на века,

Когда строители в погонах –

Ученики Гребенюка.

И пусть я вовсе не мечтатель,

Но вот что примечталось мне:

Будь каждый воин – созидатель,

Мы позабыли б о войне.

Но не забыть нам той Победы,

К которой в долгом марш-броске

Ты шла, страна отцов и дедов,

От гибели на волоске.

Эти стихотворные строки прислала в редакцию Надежда Дмитриевна Шигина. Надежда Дмитриевна – ветеран. Вся её трудовая деятельность была связана со школой №10, где она преподавала русский язык и литературу. Требовательная и добрая, веселая и энергичная, Надежда Дмитриевна без остатка отдавала себя своим ученикам. Её любят, уважают, ценят, к её советам прислушиваются все педагоги десятой школы.

Эти поэтические строки – воспоминания Надежды Дмитриевны Шигиной о военном детстве.

Мы – дети войны

(Воспоминания. Июнь-декабрь 1941 г.)

Сегодня я наедине с воспоминаниями

О тех годах, что названы войной,

О времени со страхом и страданьями,

О пережитом в детстве лично мной.

Деревенька наша близ города Калязина

Спокойно годы долгие жила.

Народ доброжелательный, некляузный

Трудился, как и вся страна.

Хотя и не было особого достатка

И роскоши такой, как видим мы теперь,

В нравственном же плане – все в порядке,

Что и объединяло всех людей.

Мне было без малого тринадцать лет,

Когда услышала я грозное «война».

Не знала, что принесет она так много бед,

Но вскоре это поняла.

Отец ушел, как многие, на фронт,

На нас, детей, легли домашние заботы:

В хозяйстве деревенском: скот, поле, огород –

Требовали с утра до ночи работы.

И мы старались, как только могли,

Взрослым показать, что мы уже не дети,

Когда все тяготы на плечи матери легли

Суровой долей годы эти.

Лето 41-го я помню, как вчера,

Это самое начало той годины,

Когда песенные наши вечера

Пули самолетов заглушили.

А дело в том, что примерно в полуверсте

От моего уютного родного дома

Пролечь должна была по указанию властей

Взлетная полоса аэродрома.

Было это поле гектаров в 50,

Где колосилась рожь да красавица-пшеница.

Безжалостно косили люди все подряд,

Хоть не успели колоски налиться.

Косили со слезами на глазах

Свою надежду на выживание в лихую зиму;

Свозили на машинах и на лошадях

На корм скоту да к дальнему овину.

А мы, подростки со всей большой округи,

Лопатами ровняли борозды и ямы,

Раскидывали подвезенный щебень и песок

И убирали мешавшие работе камни.

Весь июль трудились наравне со взрослыми,

И вскоре поле стало запретной зоной.

Округа огласилась гулом самолетов,

В домах же поселились люди в летной форме.

Бывало, на задания самолеты улетали ночью,

В звездном небе в звенья собираясь,

Все это мы видели воочию

И необычною картиною по-детски любовались.

А возвращались-то они по одному,

А может быть, и вовсе не они.

Судьба их неизвестна никому…

Так тревожно шли за днями дни.

А однажды утром люди вздрогнули от взрывов

Сброшенных близ деревеньки бомб,

Но уверяли все, что мы еще счастливы:

Дома не пострадали и уцелел аэродром.

А два сарая  и колхозный ток

Большой потерей в те годы не считали,

Но завыванья в небе вызывало шок:

Много раз нас «мессеры» пугали.

А вскоре я с горечью увидела:

Резного петушка на крыше нет,

Волна взрывная вмиг его обидела,

А любовались им все люди много лет.

Прости, зеленый лес, прости ты нас за то,

Что не приветствуем тебя в грибную пору:

Везде посты, и нас ругают ни за что,

Не пропускают нас к красавцу бору.

И речка нас, пожалуйста, прости,

Что временно не радует твоя прохлада.

Шепчут нам прибрежные кусты:

«Снаряды здесь, сюда ходить не надо».

Сентябрь, но не зовет родная школа нас, ребят,

Она за лесом и за аэродромом.

И через них ходить нам не велят,

И вынуждены были мы учиться дома.

Учиться, и косить, и молотить,

Копать картошку и пилить дрова,

На лошадях снопы с полей возить –

Опорой женщин стала детвора.

Октябрь. Нам разрешили проходить

Лесом, где были в укрытьях самолеты.

Строго приказов никому не говорить,

Что здесь делают военные пилоты.

Ноябрь. К эвакуации готовимся:

Немцы приближаются в Москве.

Уже узлы с пожитками стояли в горнице.

Как будем дальше жить? А главное-то –  где?

Декабрь решил судьбу деревни нашей:

Врага остановили под Москвой.

И хоть жизнь не стала много краше,

В душе жила надежда на относительный покой.

Молитвы моих бабушек дошли, видно, до Бога:

Не пришлось бежать нам от фашистской немчуры.

Мы продолжали жить, учиться и работать много

В ожидании хорошей, мы верили, поры.

Шли, сопротивляясь трудностям, невзгоде,

С мечтой загадочной, но светлой и большой,

Недоедали, одевались просто, не по моде,

Но жили честно и с чистою душой.

Спасибо, память, что сумела удержать

Подробности тех детских лет тревожных,

Но всё труднее стало вспоминать

И выражать словами очень сложно.

Мой рассказ – это не стихотворенье:

В нем размер не выдержан и рифма неточна,

Но я хотела выразить в своём коротком откровенье,

Что точку в моём детстве поставила война.

 
 
< Мая 2015 >
П В С Ч П С В
        1 2 3
4 5 6 8 9 10
11 12 13 14 15 16 17
18 19 20 21 22 23 24
25 26 27 28 29 30 31
Данные с ЦБР временно не доступны. Приносим свои извинения за неудобство.