Этот народ нельзя победить Печать
06.02.2014 08:05

Все  меньше остается ветеранов Великой Отечественной войны, детей, чье детство пришлось на время тяжелых испытаний для всей страны. Житель наукограда Василий Петрович Рожин (на фото справа) – один из них, и сегодня мы публикуем его воспоминания о военном лихолетье, о людях, которые защищали страну от фашизма и работали на победу в тылу.

– Наша семья сначала жила в селе Гари Елабужского района. Отец и мать работали в колхозе имени Калинина. В свободное от учебы время мы с братом Ильей также там трудились, получали за работу трудодни, на которые выдавали в конце года хлеб и другие продукты. Когда урожай был хороший, то хлеба получали столько, что в избытке хватало до следующего урожая.

Во дворе нашего дома был конный двор, стояло 18 лошадей, то есть целая бригада, а всего в Гарях было 12 таких бригад. Жили мы неплохо. Всего в селе было более 400 домов. Имелся прекрасный клуб, постоянно работали кружки, самодеятельность была не хуже, чем в городе. Действовала церковь.

Народ в Гарях был мастеровой: портные, валенщики, плотники, сапожники. Построили две мельницы. У моего деда Кузьмы была маслобойка. Кроме того, что была большая школа, еще несколько домов приспособили для учебы.

А как провожали в армию! Устраивали по этому случаю настоящий праздник. Служить отправляли, как правило, на границу. Выходцам из Татарии доверяли, даже мысли «откосить», как сейчас, у некоторых не было. Тех, кого не брали в армию, девчата не любили. Такие же праздники устраивали и при встрече ребят из армии.

Одно было в Гарях не совсем хорошо – отсутствие дров. Топили соломой. И вот в 1939-1940 годах несколько семей решили попытать счастья и перебраться поближе к лесу. Поехали в Граховский район. Там были деревни Шуберь, Озелено. Вокруг – лес, дров много. Четыре семьи решили переехать в эти деревни на жительство. И мой отец Петр Алексеевич  перевез нашу семью в деревню Озелено, в десяти километрах от Грахова. Деревня красивая, рядом речка, на ней – водяная мельница. Там был очень толковый председатель – мой будущий тесть. Школа в деревне была только четырехлетняя. Начиная с пятого класса учились в деревне Лолошур-Возжи, в пяти километрах от Озелено. Переехали в эту деревню 30 декабря 1940 года, работали в колхозе «Октябрьская революция». Жить бы да жить. Но… запахло войной.

Интересный разговор об этом у меня был с братом отца Федором Григорьевичем Рожиным. Он был очень грамотный человек, в Первую  мировую войну более трех лет был в плену у немцев, которых очень хорошо изучил. После заключения с Германией договора о ненападении как-то в беседе со мной он сказал: «Обманет нас германец, я его повадки хорошо знаю. Поверьте мне, что скоро война будет».

Так и вышло. 22 июня 1941 года началась война. Накануне, 20 июня,  я пришел в Гари в гости к сестре Марии Петровне, она была замужем за Виктором Кривилевым, имела двух дочерей. Все было тихо, мирно, ничего не предвещало беды. Неожиданно пришло страшное известие. Прежде чем вернуться домой, я обошел родственников – ребят 21-27 годов рождения, попрощался. Зашел и к Федору Григорьевичу, а он мне: «Ну что, Васютка, ведь я оказался прав. Война будет тяжелая, немцы не могут простить поражение в Первой мировой. Они ненавидят Россию, им нужны наши богатства». У дяди Федора было три сына, все ушли на войну – один вернулся, двое погибли. Всего погибли 27 человек моих родственников из Гарей, их имена высечены на плитах мемориала в Елабуге.

Пришел в Озелено я 22-го к вечеру. Там уже шел митинг, на котором мужики говорили, что пойдут воевать. И почти две трети из них не вернулись с фронта. В деревне мужиков почти не осталось, все легло на плечи женщин и нас, ребятишек. Выращивали хлеб, мясо, сдавали государству. Все для фронта, все для победы. Это было законом для всех – стариков, женщин и детей. Хлеб мы сдавали на хлебоприемный пункт Елабуги. В этом городе у меня жили две тетки и три двоюродных сестры. Одна тетка жила на ул. Жданова, 28 (теперь Малая Спасская), через три дома от нее поселилась эвакуированная М.И. Цветаева. Моя тетка очень хвалила Марину Ивановну и жалела, когда та покончила с собой.

Война продолжалась. Немцы уже были в Сталинграде. У сестры Марии убили мужа Виктора (в станице Клетская, недалеко от Сталинграда). Кроме Виктора, погибли еще два брата – Иван и Федор, и зять Яков. Брат Василий Михайлович вернулся раненым в Гари и работал председателем колхоза (было два колхоза), затем завхозом в школе села Бехтерево. Вот так коснулась война одной семьи.

Шел 1943 год. После разгрома немцев под Сталинградом десятки тысяч пленных потянулись по России, в том числе не обошли и Елабугу. В конце февраля 1943 года директор школы Игнатьева пригласила меня и моего товарища Костю Марова и спросила, умеем ли мы управлять лошадьми. А мы в колхозе работали на лошадях. Сказала, что предстоит очень важное задание. Оказалось, в Елабугу со станции Кизнер переправляют военнопленных из-под Сталинграда. С собой мы должны были взять корм для лошадей и попросить у родителей что-нибудь из теплой одежды – полушубки, шубы, тулупы. Нам объявили – немцы очень плохо одеты, а погода стояла холодная. Вот такая забота проявлялась русскими людьми о фашистах, которые убили под Сталинградом сотки тысяч наших соотечественников. Вот она – душа русского человека!

Как нам сказали, так мы и все и сделали. Дали нам в колхозе самых лучших лошадей, чтобы они могли дойти до Елабуги (это 45 км). Набрали в домах кое-что из теплой одежды и приехали в Грахово. Там уже было несколько сотен немцев, потом узнали точно – более 700. Смотреть на них было страшно: небритые, одеты кто во что. Из Кизнера их сопровождало около сотни лошадей с такими же ездоками, как и мы с Костей. Среди немцев было много больных, их и перегрузили на наши сани. А всего прибыло более 70 подвод. Мы двинулись в сторону Елабуги. Ко мне на сани посадили троих немцев, не совсем здоровых. Один их них говорил по-русски, правда, не очень хорошо, но я понимал, так как в школе немного изучал немецкий.

Сейчас некоторые «писатели» утверждают, что большинство пленных расстреливали. Это ложь. Мы – живые свидетели того, как их сопровождали. Среди офицеров, кроме немцев, были румыны, итальянцы и другие. Сопровождали военнопленных также врачи, как немецкие, так и советские. В дороге немец, который знал русский язык, признался, что они очень боятся лагеря, опасаясь, что над ними там будут издеваться, как они поступали с русскими. Я отвечал, что наши люди на такое не способны, и они сами в этом убедятся. Сказал, что Елабуга – современный город, расположен в живописном месте, является родиной Шишкина. Немец говорил, что он слышал о художнике Шишкине, видел на Западе его картины. Некоторые трусливые немцы наносили себе телесные повреждения, чтобы не идти пешком.

В селе Гари разместили пленных, где только было возможно, в основном, в школе. Я своих немцев сдал в клуб  и пошел к сестре Марии Петровне. У нее было уже трое детей, младшую дочь Анну, которая родилась в 42-м, отец так и не увидел. С сестрой жили двое стариков – родители погибших троих сыновей и зятя. Сестра, работая в колхозе, содержала пятерых человек  да сама шестая. У нее была корова и овцы. Сено заготавливала сама, за дровами ездила в Граховский район. Отец ей помогал в этом. И всех она сумела спасти от голода и холода. Конечно, голода как такового не было, от этого в Гарях не умирали. Все работали, всех кормили. Большую заботу о народе проявляли районные власти.

Из райкома партии и исполкома постоянно приезжали представители и помогали жителям. Выращивали хлеб, кормили армию и рабочих. Мария Петровна вырастила дочерей, старики – родители мужа – дожили до глубокой старости, похоронила она их на гаринском кладбище. Замуж после гибели мужа не выходила, хотя ей было всего 29 лет. Таких женщин в те времена было много. Сама она была малограмотна, как и большинство людей в то время. Но детей растили, стариков не бросали. Дожила сестра до 79 лет уже в Елабуге, куда ее перевезли дети.

Но вернемся к событиям военных лет. Когда я пришел к сестре (3 марта 1943 года) и рассказал, что едем с пленными немцами в Елабугу, где будет лагерь, она обошла всех соседей на своей улице, рассказала про пленных, что везут их на лошадях, больных и плохо одетых. И женщины организовали сбор продуктов – принесли вареную картошку, хлеб  и теплую  одежду, оставшуюся после мужей, братьев, сыновей.

Сама Мария Петровна, кроме продуктов, отдала полушубок погибшего мужа, чтобы пленные не замерзли, добираясь до Елабуги. Я возмутился: «Что ты делаешь, сестра? Ведь эти немцы из-под Сталинграда, они убили Виктора и двух его братьев, а ты им несешь продукты и полушубок». Она мне ответила: «Эх, Васька, Васька! Неужели ты не поймешь? Мы же русские люди, пусть они знают наших людей, пусть в Германии своей расскажут, как к ним здесь относились». Немцы были поражены. Тот, который говорил по-русски, не мог слова вымолвить после такого поступка. Он стал ругать Гитлера за то, что тот начал войну с таким народом.

По прибытии в Елабугу своих немцев я сдал в здание напротив психинтерната. Мы с другом Костей сфотографировались на память. Как мы потом узнали, немцев разместили в здании школы милиции.

Этих немцев я увидел осенью того же 1943 года, когда после окончания семи классов поступил учиться в Елабужское педучилище. Это были уже не те пленные – грязные, небритые, худые и плохо одетые, а сытые и вполне сносно одетые.

Второй лагерь военнопленных был японский – на территории монастыря, и к ним было такое же отношение.

Еще одна встреча с военнопленными немцами случилась уже не в Елабуге, а в Ижевске. Осенью 1944 года меня в числе других направили в школу ФЗО № 4, попал в группу прокатного производства, практику проходил на металлургическом заводе № 71 Министерства вооружения. Видел, как работают люди на этом заводе. Они не считались ни с чем, лишь бы больше давать продукции фронту. И здесь был тот же лозунг: «Все для фронта, все для победы». Прокатывали сталь для пушек, пулеметов, автоматов, винтовок.

Я работал контролером, и мне вменялось в обязанность подбирать металл по маркам стали, подвозить к нагревательным печам, а затем прокатывать на прокатных станках. Мне в помощь прикрепили двух военнопленных немцев. Они грузили металл, подвозили к печам, и так я работал с ними более полутора лет. Они также были из-под Сталинграда и с других фронтов. Так вот, мы видели, как их содержали – совсем  не так, как наших пленных в Бухенвальде, Освенциме и других концлагерях. Они учили меня немецкому языку, что очень пригодилось в 1948-1953 годах, когда пришлось служить в группе советских войск в Германии.

Можете себе представить, чтобы пленный немец приносил хлеб ученикам ФЗО, а ведь хлеб в 1945-1947 годах был на вес золота. Немцы, работавшие на металлургическом заводе, видели, как трудились наши люди, взрослые и подростки, выпускники школ ФЗО, комсомольцы. Они говорили, что Гитлер сотворил величайшее преступление, начав войну с русскими, что этот народ нельзя победить, так как все – от детей до стариков – встали на защиту Родины. Они поняли, что мы – народ мирный. Они были на стороне Сталина, который сумел организовать отпор фашистам. Немцы проклинали 1933 год, когда Гитлер пришел к власти, обрек немецкий и другие народы на уничтожение.

Когда служил в Германии в городах Цербст, Ютеборг, Альтес-лагер, я встречался с немцами нашего и старшего поколения, и они рассказывали,  как готовилась война. С детских лет им прививали ненависть к русским. Строили заводы, чтобы выпускать вооружение, аэродромы (сколько их было!), автодороги в направлении России. Не зря И.В. Сталина называли великим. Петр Первый «прорубил окно в Европу», защитил Россию от шведов, а Сталин сумел не дать закрыть это окно, он сумел поднять весь советский народ на защиту Родины.

Я помню осень 1941 года, когда немцы были у самой Москвы, и мы, ребятишки, работая на полях, постоянно посылали одного из нас сбегать в деревню и узнать, что говорят по радио о Сталине, в Москве ли он, и старались работать, не жалея своего здоровья.

По материалам газеты «Новая Кама», г. Елабуга