КОНКУРС «Городские воспоминания»

Они были, эти не придуманные острова. Они есть и сейчас, просто время, проведенное на них, осталось в далеком прошлом, во временах моего детства. Тогда основным и самым доступным местом отдыха были именно они – острова. Ездить по курортам простым советским людям, да еще полной семьей, было практически невозможно. Поэтому многие дубненцы стремились приобрести лодку и мотор, чтобы отдых в летний период полностью зависел исключительно от их желания, ну и погоды, конечно. А уж матушка природа позаботилась о нас со всей щедростью – город окружен водой и лесами практически со всех сторон. Помнится, за многие годы пребывания на островах погода лишь несколько раз задерживала наш выезд на природу.

Каждую пятницу, сразу после окончания работы, от дамбы одна за другой уходили груженые лодки. Уставшие за трудовую неделю дубненцы полными семьями ехали отдыхать на два выходных дня. Даже затяжные дожди никогда не были для них существенным препятствием. Накидывались дождевики, полотна брезента накрывали кучки ребятишек на дне лодки и, невзирая на непогоду, народ уплывал на места отдыха. Нередко желающих поехать на острова было гораздо больше, чем лодка могла взять на борт за один раз, поэтому делалось несколько рейсов, но и это никого не останавливало. В выходные дни острова заселялись отдыхающими особенно плотно. Стоянки и палаточные городки растягивались вдоль берегов и по меркам тех далеких времен многие из них были не плохо обустроены. Но глядя на то, как отдыхают на природе сейчас, мне всегда становится невыносимо жаль того теплого, радостного, но абсолютно не приспособленного для истинно комфортного отдыха, времени. Брезентовые палатки в ту пору почти у всех были маленькие, одинаково грязно-зеленого цвета, с дыркой – окном. Надоедливые комары беспрепятственно проникали в них, и каждый вечер взрослые выкуривали их оттуда табачным дымом, но эта нехитрая процедура помогала ненадолго. Обычно под утро изрядно искусанные отдыхающие, пытаясь избавиться от надоедливых насекомых, гоняли их по палатке, нарушая тишину громкими хлопками. Как правило, все предусмотрительно привозили лосьоны, щедро обливались ими, но эффект и в этом случае был весьма кратковременным. Конечно, такие завсегдатаи островов, как мы, привыкали к комарам и не обращали на них внимания, да и комары, как мне тогда казалось, привыкали к нам и, принимая за своих, не сильно докучали. Сейчас я понимаю, что тогда наша одежда были насквозь пропитана стойким запахом дыма и костра, поэтому комарье облетало нас стороной. А вновь прибывшие туристы лесные запахи впитывали в себя не сразу, новички ходили искусанные с головы до ног. Даже вблизи костра, где кольца дыма кружились практически круглосуточно, комары не оставляли их в покое.

Костер занимал особое, можно сказать, главное место в этих поездках – огонь горел всегда, даже в сильный дождь. Пламя то жарко разгоралось, то утихало, и к утру кострище напоминало притаившийся вулкан, припорошенный седой золой. Именно тогда я научилась разводить и поддерживать огонь при любой погоде. Дров в лесу было предостаточно, долго искать и далеко ходить не приходилось. А еще мне хорошо запомнилось, что мужчины рубили только сухие деревья и сучья. Правило – не наносить ущерб природе – соблюдалось твердо, и этому настойчиво учили нас, детей. Не было проблем и с уборкой территории от мусора. Специально рылись неглубокие ямы, в них аккуратно отправлялись все пищевые отходы, и перед отъездом они обязательно закидывались песком. Таким образом, место нашего отдыха всегда оставалось чистым. Даже разбросанные детьми конфетные фантики подбирались и сжигались на костре. Такого количества мусора, какое приходится наблюдать в наши дни после чьих-то посиделок на берегах водоемов, в ту пору не было точно, и не только на островах. Сегодня благосостояние людей несомненно выросло, и во много раз, а вот культура поведения у наших дедушек, бабушек, отцов и матерей была намного выше, чем у современной молодежи. Любовь и трепетное отношение к окружающей среде были развиты у них куда сильнее. Это я могу сказать с полной ответственностью.

В нашем палаточном городке между всеми отдыхающими были четко распределены обязанности. Мужчины ловили рыбу, женщины обустраивали лагерь, ходили в лес за цветами и ягодами. Сколько же в ту пору в лесах было этих даров! На длинном столе, сделанном из лодочных сланей, всегда красовался огромный букет из ромашек или васильков. Вы когда-нибудь видели букет ярко-синих крупных васильков, который с трудом умещался в большом ведре? Думаю, разве что на картинке. А запах и вкус сваренного на костре земляничного варенья я помню до сих пор. Тогда набрать трехлитровый бидончик земляники и малины было делом не трудным и недолгим. Практически играючи, мы, дети, наполняли свои немаленькие емкости, и довольные, шли к костру, где нас уже дожидалась уха и большой поднос отварной рыбы. Кстати, рыбу в уху мама закладывала за два приема, для особого крепкого навара. Уха на таком бульоне была жирная, сладкая. Кроме этого, у нас была своя коптильня, и тут уже мужчины соблюдали все правила копчения. Для особого терпкого запаха использовались только ольховые поленья. Кто-то из мужчин специально обходил остров, чтобы найти именно ольховое дерево. Золотисто-коричневые подлещики размером с две сложенные ладони, издавая невероятный аромат, красовались посреди стола. Остатки недоеденной рыбы, а их всегда было много, относились на опушку леса и вываливались под ель. К ней сбегались толстопузые ежики и, не боясь людей, с удовольствием уплетали это лакомство. Нам, детям ежики давались в руки без проблем, мы их гладили, таскали с собой в палатки, именно тогда я узнала, что их колючки могут быть совсем гладкие, а мордашки невероятно красивые. Ежики дружелюбно тыкались носами в руки, вызывая у нас восторг и изумление. Нередко эти лесные гости сами прибегали к столу, неторопливо шныряли между палаток, а потом, нахально завалившись на бок где-нибудь недалеко, смотрели на нас черными яркими глазами-горошинами. Рядом с нами им можно было всегда чем-то полакомиться – хлебных крошек хватало. Незабываемое для меня время.

Только глубокой ночью все разбредались по палаткам, и под успокаивающий шум прибоя сладко засыпали в этих, некомфортных по нынешним понятиям условиях. Спали обычно до полудня, основательно отсыпались после ночных концертов. Спальных мешков в ту пору почти ни у кого не было, матрасами служили положенные друг на друга телогрейки. Детей укрывали привезенными одеялами, подложив под голову сложенные куртки, пропахшие рыбой и костром. Предварительно под днище палаток плотно укладывались нарубленные еловые ветки, это позволяло придать определенный комфорт сну. Спать было гораздо мягче, и в случае дождя дно палаток промокало не сразу и не всегда. Ветки хорошо впитывали влагу и задерживали ее. Бывало, что мы замерзали, особенно в непогоду. Вода просачивалась в палатки, телогрейки становились влажными, одеяла волглыми. В такие дни мы спозаранку бежали греться к костру. Согревались быстро, крепкий наваристый чай готовился в первую очередь. В заварку обычно добавлялись молодые веточки и листья черной смородины, чай при этом приобретал особый душистый аромат. Раньше в этих местах были деревни и кое-где остались старые посадки ягодных кустов и деревьев. За долгими беседами за столом взрослые много рассказывали об этих деревнях. Я слушала, но тогда мне это казалось не интересным, и я не старалась запоминать. Костер между тем пылал во всю и наши замерзшие промокшие спины и ноги быстро согревались.

Обычно к утру тучи рассеивались, одеяла и телогрейки развешивались на веревках, просушивались под жарким летним солнцем, и ночью, засыпая, я вновь могла вдыхать неповторимые ароматы леса. Эти лесные запахи запомнились мне надолго. До сих пор, попадая в лес, или оказываясь на берегу водоема, я с большим наслаждением вдыхаю их, и в памяти встают одна за другой картины детства.

Когда небо заволакивали тучи, над столом предусмотрительно натягивалась обычная пленка, специальных для этого тентов тогда не было. Прикреплялась она к четырем высоким кольям, вбитым в землю. Но если дождь был особенно сильным, небольшой самодельный навес уже не спасал, и мы ели, сидя в палатках, поджав под себя мокрые ноги. Использованная посуда мылась прямо в море у берега, с применением желтого прибрежного песка. Он отлично отмывал жир и копоть. Только когда вода была очень холодной и в ней стыли руки, ее согревали на костре в котелке, а посуду мыли в обливном тазике, без применения моющих средств. Для приготовления чая и ухи вода набиралась далеко от берега, на глубине, по мнению родителей там она была чище, хотя в ту пору она везде была не грязная и очень прозрачная. Употребляли воду только кипяченую, и насколько я помню, никто и никогда не страдал кишечными расстройствами. Набор привезенных из города продуктов всегда был примерно одинаковым, но при этом его нельзя было назвать скудным. Уха оставалась первым и обязательным блюдом нашего выходного рациона, в него же входили рыба отварная, жареная, копченая. Это были судаки, щуки, язи, лини, подлещики, последние брались всегда только большие. Мелкую рыбу мужчины не брали – не было необходимости. Даже маленьких щурят отпускали обратно в море. Кроме этого, в меню входили традиционные горячительные напитки, отварная и печеная картошка, хлеб, лук, огурцы, помидоры, тушенка, обычно с ней готовили толстые белые макароны. Как же тогда пахла банка открытой тушенки, на весь берег! Сейчас бы хоть понюхать ее, вспомнить этот сладкий, вызывающий аппетит, запах, о вкусе я уже не говорю. Обо всем этом сейчас можно только вспоминать и сожалеть. К чаю обычно предлагались баранки, пряники, кусковой сахар и «лесное варенье», из конфет привозилась только карамель с разной начинкой. Чаевничать у нас любили все, за день выпивали по три котелка чая, при этом взрослые всегда вели беседы, которые неизменно сопровождались громким смехом. Они любили по-доброму подшучивать друг над другом. Помню, я всегда задавалась вопросом: почему никто ни на кого не обижается? Нам – ребятне тогда было не присуще такое тонкое чувство юмора, мы чуть, что обижались друг на друга и потом долго дулись, а родители усердно пытались нас помирить.

С наступлением грибной поры на стол добавлялись грибные блюда. Мужчины уходили в лес, чуть только забрезжит рассвет, и к нашему пробуждению полные корзины отборных грибов стояли у костра. Тут уже к работе подключалась вся женская половина, они усаживались на берег и за неспешными разговорами разбирали грибы. Я часто крутилась рядом, смотрела, иногда проявляла любопытство, прислушивалась. Названия и пригодность грибов к употреблению знаю с тех самых пор. Сейчас эта давняя наука очень пригождается мне в жизни.

Грибы брались только белые, подосиновики, подберезовики. Для соления шли белые грузди. Лисички на том острове были редкостью. Остальные грибы росли прямо на опушках, перед лесом, под теми деревьями, куда прибегали лакомиться ежики. Так что собирать их могли даже мы, дети, не отлучаясь далеко от расположения лагеря. Приготовлялась пища в трех больших котелках из нержавейки, специально рассчитанных на нашу большую компанию. А компания наша всегда состояла из четырех семей, в которой женщины приходились друг другу родными сестрами. А их мужья гордо называли себя свояками. Иногда к нам присоединялись еще две семьи, одна из сестер приглашала на отдых сестру мужа, а та в свою очередь приезжала с лучшей подругой. Они приплывали с мужьями и детьми на своих лодках. Места хватало всем, но и суеты было предостаточно. В такие дни за стол садились за два приема. Сначала женщины кормили детей, а потом стол надолго занимался взрослыми. А мы гоняли по острову, играли в бадминтон, катались на лодке по заливу и любовались кувшинками. Они настолько красиво смотрелись в воде, что их очень хотелось сорвать. Иногда мы их срывали, хотя знали, что они завянут, прежде чем попадут на берег. Кстати, управлять лодкой с помощью весел сможет не каждый взрослый, а я научилась это делать с легкостью. Многому я научилась тогда, отдыхая на островах.

К сожалению, фотографий того интересного времени сделано очень немного. Почему-то ни у кого из наших фотоаппарата не было, снимки делались гостями, а они ездили с нами очень редко. Как я уже говорила, вместимость лодок этого не позволяла. Но несколько снимков все же есть, я храню их, как часть интересной и незабываемой жизни. Остров, на котором мы так душевно отдыхали много лет, носит название Уходово. От дамбы до него на лодке с хорошим мотором плыть меньше часа. Красивых островов вокруг много, но именно этот с высоким берегом, удобным спуском к воде, большой поляной для палаток и дальнейшей возможностью играть в волейбол и футбол был выбран, и одобрен всеми единогласно. Несмотря на то, что на острова ездило много народу, обжитое нами место никто старался не занимать, все находили и обустраивали свои. Поэтому соседи у нас всегда были постоянные. По вечерам они приходили к нам в гости, все рассаживались вокруг костра и разговоры о рыбалке и прочих перипетиях дня плавно перетекали в песни. Все наши обладали хорошим слухом и голосами, любили петь. Песен знали много, репертуара хватало на два отделения хорошего концерта. Бывали случаи, когда взрослые наряжались в самодельные костюмы папуасов, разрисовывали себя углями и весь вечер танцевали вокруг костра экзотические танцы. В это время вокруг нашего костра собиралось особенно много народа, на громкие песни и заливистый смех приходили и дальние соседи. Умели люди гулять и веселиться.

Когда я подросла, я стала реже бывать на островах. Появились другие интересы, в городе оставалось много ребят и девчонок. На островах мне уже было скучно, и мои дальнейшие поездки туда стали эпизодическими. А через несколько лет вся наша «уходовская» компания дружно продала лодки и с увлечением занялась садоводством. Получив за многолетний добросовестный труд земельный надел в четыре сотки в низине болотистой местности, мы начали строиться и осваивать выделенные участки. Острова на долгие годы остались только в воспоминаниях. Но при встречах, теперь уже на садовых участках, все многочасовые разговоры за столом неизменно сводились к островам. О том незабываемом отдыхе все вспоминали с удовольствием.

Сейчас мне вновь очень хочется побывать на Уходово, я думаю, что сумела бы найти место нашей стоянки, хотя за многие годы там наверняка выросли огромные деревья, и возможно, само место нашего там пребывания уже нельзя назвать большой светлой поляной. Но мне почему-то кажется, что попади я на тот берег, я бы почувствовала его сердцем, узнала бы. А может и оно меня не забыло. Кто знает?

Любовь Майорова