Детство отняла война |
06.07.2017 08:07 |
(Воспоминания дубненских ветеранов) Пояркова Лидия Николаевна (1931 г.р.) До войны наша семья – папа, мама, дедушка, бабушка, брат, четыре сестры, я и трехмесячная сиротка двоюродная сестра Анечка – жила в деревне Мозжарино Калининской области. На фронт ушли папа, его и мамины братья – всего 12 человек, и никто не вернулся. Удалось уцелеть только тёте, которая служила поваром и дошла с воинской частью до Берлина. В нашу деревню пришли немцы, наш дом сожгли, и мы перешли жить к бабушке, но оттуда немцы нас выгнали. Жили у соседей в какой-то избушке, и было там три семьи. Потом немцы отступили, и нас эвакуировали в Старицкий район. Шли пешком 40 километров. Малых детей везли на санках. Я помогала маме. Там нам выделили заброшенный дом: крыша прохудилась, печь развалилась. Наш дедушка сам все починил, и тогда к нам подселили ещё две семьи. Отпечатались в памяти несколько эпизодов военного времени. Мы рыли окопы, а нас бомбили. Когда выбегали, по нам стреляли с воздуха. А однажды к нам приехал военный корреспондент и сфотографировал нашу семью у сгоревшего дома. Этот снимок попал в газету. Наш папа на фронте увидел эту фотографию и понял, что мы живы. Мама работала в колхозе на ферме – ухаживала за скотом. Какие-то вещи выменивала на зерно. За 10 километров от деревни находился спиртовой завод, где из картошки и зерна вырабатывали спирт. Мы с сестрой ходили туда и привозили на санках в бочонке «барду» (отходы от пшеницы и картошки). Она была как каша, но запах отвратительный. И всё же мама варила из неё кашицу, и мы ее ели. Летом вернулись домой, и мы с сестрой сильно заболели тифом, потом скарлатиной. Болели и малярией. В нашем колхозе было всё разрушено. Не было ни тракторов, ни лошадей, ни быков, поэтому, чтобы засеять поля, все жители от мала до велика выходили с лопатами и копали землю. Женщины на себе боронили. Ели траву, «тырганцы» (лепёшки из мороженой картошки), а также клевер и мох. Его сушили, мололи, толкли и просеивали, и получалась «мука». Капустные листья отваривали, мололи на мясорубке, добавляли туда эту мучную смесь и пекли лепёшки. Мы сажали 40 соток картофеля – семья была большая, и чтобы только один раз поесть, уходило целое ведро картошки. Летом все шли на обработку льна – пололи, теребили, колотили. В наш колхоз привезли бычков. Дети на них боронили, а мамы сеяли вручную из лукошка. Позднее нам как многодетной семье дали тёлочку. Баня была разрушена, да и дров не было, поэтому мы часто мылись в русской печи. Когда она протопится, угли выгребают, застилают соломой, ставят тазик с горячей водой и моются. Дети мылись вдвоём, даже парились веником. Потом мама вынимала нас, ставила в корыто с тёплой водой и ещё раз мыла. В то время многие были заражены педикулёзом и чесоткой. Мама нашу одежду складывала в противень и прожаривала в печи, но вскоре опять появлялось много паразитов. От чесотки лечились осиновым отваром. Учиться в школу ходила за 1,5 километра. Морозы были около 40 градусов. Вместо обуви – большие холодные «носатые» немецкие сапоги. Мама клала в них солому вместо стелек. У меня не было ни носков, ни чулок. Наматывала на ноги какие-то тряпки. Коленки часто обмораживала. Надевала мамину большую вязаную юбку и солдатский бушлат. Мама заворачивала меня в него и подпоясывала солдатским ремнём. В школе писали на газетах. Учебников сначала не было: запоминали материал со слов учителя. Потом привезли и выдали по одной книге на 4-5 человек. В школе было очень холодно. Часто мы шли в лес, пилили дрова и везли в школу на санках. Но всё же дети есть дети – мы смеялись, играли, катались с горки на ящиках из-под снарядов. Было большое счастье, когда в школе детям стали выдавать по кусочку чёрного хлеба и крошечке сливочного масла. Мы не унывали, даже устраивали дома концерты. Брат играл на балалайке, а мы пели. Голоса у всех были красивые. К нам даже приходили соседи посмотреть наш концерт. Когда закончила 7 классов, мне предложили каждый день относить сводки с итогами рабочего дня в другую деревню за 4 километра. За эту работу мне начисляли трудодень, а на трудодни выдавали мякину и не выбитые головки льна. Мы их разбивали и получали масло. 1949 году приехала в Кимры, поступила в типографию ученицей-наборщицей и училась в вечерней школе. Вышла замуж. В Дубну приехали в 1975 году. Муж работал на «Тензоре» старшим нормировщиком, а я бухгалтером. Нашей семье выделили трёхкомнатную квартиру.
|