В Дубне состоялись съемки  фильма для Первого канала «Зона личной безопасности». Объектами для съемок послужили самые разные уголки нашего города – улицы, дворы домов, офисы, набережная реки Волги, Ратмино… Кинопроцесс – это действо всегда  загадочное и до конца неведомое. Его описывать так же сложно, как рассказывать про творчество. Это множество элементов – мыслей, идей, навыков и профессиональных качеств, слитых воедино. Грамотность подхода каждого звена обеспечивает качество и гарантирует достойный результат кинопродукта. Наша беседа о сфере  кино с актером Даниилом Воробьевым, исполнившим  в фильме роль майора полиции, сотрудника оперативного отдела.

– Даниил, для актера через каждую роль, как мне кажется, происходит обретение собственного внутреннего мира. Вы согласитесь, что это постоянные поиски  себя и  нахождение себя разностороннего?

– Разностороннего в чем?

– В присваивании себе благодаря киноролям новых характерных черт.

– У меня, наоборот, происходит какая-то терапевтическая штука, потому что каждый раз, попадая в актерскую ситуацию или ситуацию персонажа, у меня шаг за шагом есть продвижение к самому себе. Для меня высший пилотаж – вдруг осознать себя таким, какой я есть на самом деле. Каждый раз понимаешь, насколько ты далек от себя в этой роли, и поэтому за счет игры появляется притяжение к самому себе и, как вы сказали, к себе разностороннему. Честно сказать, для меня будет абсолютный релакс, когда я сам пойму, какой я сам есть на самом деле. Как ни странно, этому помогает попадание в разные другие роли. Именно когда ты обретаешь персонажа,  одновременно происходит анализ самого себя.

– Расширяются возможности личности…

– Это даже не характерные возможности, ты через отлет от себя в персонажа вдруг понимаешь себя и понимаешь, где есть ты!

– Вы как бриллианты – открываете в себе новые грани. Какие из них появились в вашей копилке благодаря актерской жизни?

– Тут сложнее ситуация, и она взаимосвязана с периодами нашей жизни. Роли сообщаются с жизнью и событийными ситуациями в ней. Но из каких-то ролей остаются штрихи от персонажей, которые я в себе настолько принимаю, что мне кажется, что это уже я и есть.

– Настолько присваиваете?

– Но в этом вся хитрость дальше. Чтобы опять осознать себя – попадаешь в другого персонажа и в другую роль, и таким образом перешибаешь те штрихи, которые, как тебе показалось, были твои. Ты с помощью другой роли идентифицируешь, что это не ты. Понимаешь этот процесс? У меня так.

– Это, по сути, психологическая работа с самим собой.

– Да, каждый раз попадая в персонаж, вдруг понимаешь, что есть в тебе не от тебя, а от другого героя.

– Интересно в кино наблюдать не за фактами, а за психологией отношений, которая  проявляется безмолвно, на уровне взглядов, на уровне дыхания. Вам близка такая игра?

– Всегда  ценнее сложный отыгрыш. Слова это немножко поверхностно, а междустрочие, которое есть под словами, интереснее отрабатывать невербаликой.

– На проекте «Безопасность» я заметила, насколько умело ты  играешь взглядом и мимикой. Очень выразительно получается. Наверное, это хорошо выручает…

– Мне интереснее, если бы это было по роли. Но я не спасаюсь этим. Получается, что выручает, если бы не было этого хода, то это было бы банально и происходило на уровне слов.

– То есть ты бы разъяснял…

– Да, это была бы информация, новости. А есть отношения ко всей ситуации. Интереснее быть в истории отношений. А что касается просто информации, то это не имеет вообще никакого значения.

– Достаточно часто мы видим именно информативное кино, а не психологическое.

– Наверное, да, ты права.

– Может, это период подобных сценариев. Но «уровень дыхания и взглядов», если он есть, дополняет даже не очень хороший сценарий.

– Это в любом случае оживляет структуру, которая есть. Но есть одна хитрость: если это никудышный материал, то чуда не бывает, как правило.

– Не спасешь такое кино?

– Не бывает такого! Или это сознательный ход – некое упрощение, приближение к примитивизму и превращение в масс-медийную жвачку, которую можно смотреть бесконечно. Конечно, там интересны новости. Ты получаешь их на уровне каких-либо примитивных реакций. История может идти и идти, под нее очень хорошо готовить борщ, спать…

– Это лишь фон и не более…

– Да, задача в таком кино другая, и в подобном материале совсем не интересно участвовать. Надо понимать  – зачем? Или ты хочешь зарабатывать деньги и идешь с собой на компромисс, принуждая себя быть в этом материале, или ты не идешь на компромисс, говоря, что мне такой материал совершенно не интересен.

– Бывает так, что актер способен убедить режиссера и всю постановочную группу на переработку, доработку материала?

– Конечно! Здесь только уловка в том, что нужно заходить в эти истории на берегу. Как только ты вошел в съемку, то все – уже ты спасаешься.

– Спасаешь конкретно, но не сценарий в целом…

– Остается только это.

– Скажи, это реально работает, что с актером разговаривают на эту тему при утверждении его на роль?

– Просто есть команды, которые каким-то энергетическим образом связаны – режиссеры, продюсеры, оператор…

– Когда слышат друг друга?

– Да, когда идет командное творчество, когда работают на актера. Потому что у нас в российском кино актер – это помеха на площадке, это человек, который создает группе проблемы, который вынужден подстраиваться под сценарий, под режиссера, под что угодно…Но эта тенденция в России. В Европе – другая система, там вся команда работает на актера…

– Помогая ему сделать тот продукт, который необходим всей группе заинтересованных лиц.

– Да, тот продукт, который он обсудил с режиссером, изначально в репетиционном периоде определив направление, куда мы вместе идем, и вся команда понимает, про что речь. Определив направление, актер реализует это. Так вот все службы работают именно на актера.

– Если говорить о кино в целом,за каким жанром будущее, на твой взгляд?

– А все жанры сейчас развиваются очень серьезно в России. Все тенденции, которые сейчас заложены, будь то камеди, будь то сериал, байопик, военная история или драма…

– Значит, есть подготовленные кадры, как режиссерские, так и актерские, для их воплощения.

– Да, все направления, все проявления кинематографа, которые сейчас закладываются, они находятся в хорошем процессе развития. Этап за этапом. Как бы кто ни ругал ComedyClub, но этап за этапом они развиваются. Сейчас, я уверен, они будут выпускать достойные продукты, о которых не будут говорить: «Ну, это понятно, это Россия…»

– Если говорить про твои киноработы, какие из них ты бы особенно отметил?

– На самом деле хвастаться особо нечем…

– Например, «Гагарин. Первый в космосе»…

– Это абсолютно припудренная работа. Нормальная, но именно так, как я сказал. По мне было интереснее участвовать во французской работе «EasternBoys», про парней эмигрантов, живущих во Франции. Это, пожалуй, самая яркая для меня работа, где я получил много опыта.

– Мне было важнее как раз услышать про то, где опытно сложилось лучше всего. Не работа с известным режиссером, хорошим актерским составом  и так далее, а именно актерский опыт

– Вот в «EasternBoys» есть все для актерского развития!

– Помню, недавно ты попросил режиссеров снять еще один дубль, чтобы четче отыграть эмоцию. Для тебя важно с точностью попадать в особенности персонажа?

– Я чувствую, каким должен быть персонаж. Режиссер чувствует, каким он должен быть. Но наши ощущения не всегда соприкасаются.

– Тогда сцена была уже снята и утверждена режиссерско-постановочной группой, но ты добился, чтобы ее пересняли.

– Мы делаем два варианта. Это компромисс, мы не конфликтуем, а просто делаем два варианта. Но, с другой стороны, я могу сказать, что это время, которые мы тратим на два варианта, можно было бы направить на то, чтобы оттачивать одно единое направление, это было бы интереснее.

– Выбрать некую нить, на которую насаживать умения, навыки, опыт…

– Ее нужно было определить чуть раньше, до захода. Понимаешь, вся группа, вся съемочная площадка – это зритель. Бывает, зритель аморфный, ему все равно, что я там делаю, потому что есть монтаж и тебя могут подмонтировать в принципе, то у тебя как у исполнителя заканчивается потенция на происходящее. Каждый раз подходишь и чувствуешь, что ты не понимаешь – это «да» или все-таки «нет». Начинаешь переживать, как живой человек.

– Потому что тебе не все равно, это твоя работа, очередной этап, который ты себе присваиваешь.

– Конечно. Мне не все равно! Это ситуация, что ты в коробке находишься, а люди находятся со стороны. Важно их взгляды понять.

– Я вижу, как для тебя это важно. Не все актеры после дубля подходят на плейбэк и просматривают отснятый материал.В итоге, два варианта – это для успокоения твоей души?

– Нет, это для монтажа. В таких случаях вся затея и интерпретация роли, которую я видел изначально, теряет смысл, потому что меня могут интерпретировать как угодно…

– Съемочный день длится минимум 12 часов, как восстанавливаешься?

– Я восстанавливаюсь просто сном. Мне нравится, когда с площадки уходишь с правильной усталостью, когда чувствуешь, что занимаешься своим любимым делом, и этой усталости на самом-то деле нет! Могу работать так сколько угодно. Уезжаю со съемок в отличном состоянии и настроении. Бывает и так, что процесс на съемках идет каким-то странным образом, вот тогда начинаешь очень сильно уставать. Компромисс высасывает энергию, это очень плохая вещь. Ты вроде ни с кем не ссоришься, но по факту обманываешь себя перед материалом, перед зрителем, перед Богом. Всегда хочется быть честным! Конечно, у меня есть свой вариант, который я исполнил. Я за себя все знаю, и то, что я планирую, стараюсь всегда делать!

Беседовала Элеонора Ямалеева

Фотограф проекта Денис Толстов