Монолог о России... с вопросами Печать
01.09.2011 11:36

«Это Милан. Он поставил на ноги завод «Инпрус», ему же многим обязан и «Пелком», – сказал мне знакомый во время торжественного открытия нового производственного комплекса завода «Пелком», указав на сидящего в стороне мужчину. «Здравствуйте, Милан!», – подошла я к нему. «Привет!» – улыбнулся он. Так мы и познакомились.

 

Милан Шиян приехал в Дубну из Сербии.

 

– В 90-е там не было работы, и я, отработав почти десять лет в Африке (Замбия, Зимбабве, Ливия, Иордания), вынужден был сидеть без дела. Тесть моего знакомого как раз собирался открывать фирму в России. Я спросил, не найдется ли там для меня работа. Оказалось, придется иметь дело со стеклом, а я по образованию инженер-машиностроитель, работал в строительной компании, она строила дороги и мосты в Африке. Отказался от стекла, потому что ничего не знал об этом. А знакомый говорит: ничего, научишься. И научился за полгода, прошел стажировку в Швеции. По дороге из Стокгольма в Белград заехал в Дубну. Это было 21 ноября 1994 года, пятница. Ехали с другом-сербом в тамбуре электрички. Замерзли до костей. Такой был холод, что до сих пор помню. Через два дня – в воскресенье – я уже был в Белграде и думал: нет, никогда больше не поеду в Дубну. А вот живу здесь уже семнадцатый год.

– И что заставило снова сюда приехать?

(Помолчал, задумавшись.)

– Сначала уговорили заняться наладкой оборудования для производства стеклопакетов на дубненском заводе компании «Инпрус», был техническим руководителем. Потом стал заместителем директора завода, а с 1996 по 2001 год руководил заводом. «Инпрус» начал первым в России выпускать стеклопакеты на оборудовании австрийской компании «Peter Lisec». В России их делать оказалось дешевле, чем в Австрии. «Инпрус» – это была настоящая команда. Русские отличаются от людей на Западе тем, что по-настоящему хотят работать и зарабатывать: дайте работу, а мы научимся.

– Бытует мнение, что русские пьют вместо того, чтобы работать…

Улыбнулся и ответил быстро:

– Процент пьющих у нас и на Западе один и тот же. За 6 лет работы директором «Инпруса» я увольнял одного человека в год за фактическое пьянство. Правда, формально уходили они по собственному желанию. Если сравнивать сербов и русских, то разница между ними состоит в том, что серб пьет стопку водки в течение 10 минут и не закусывает, а русский ее выпивает залпом и закусывает 10 минут. (Пауза.) А вообще, я не типичный директор. Не люблю руководить, люблю производство. Я должен чувствовать машинное масло на руках. Ты говори, что еще хочешь спросить?

Мы сидели в кафе. Люди приходили и уходили. Сзади женский голос рассказывал по мобильному телефону, чем тут кормят, и назначал подруге встречу. Мимо нашего столика то и дело сновали официанты, с любопытством прислушиваясь к беседе клиентов. Я спросила:

– Тяжело было налаживать производство в России? Все жалуются, что здесь трудно делать промышленный бизнес…

– Я скажу одно: это не самое трудное. Нам все помогали. Учредили «Инпрус» немецкая, сербская и русская фирмы. Один учредитель дал помещение, другой – оборудование, третий – транспорт. Прох много помогал. Я сам подбирал рабочих. Каждый год несколько человек посылал на отраслевые выставки в Финляндию (в Тампере) и в Америку (в Майами). Петер Лисек был мировым лидером по производству стеклопакетов, и мы в Дубне должны были знать мировые тенденции развития отрасли, чтобы не потерять лидерство. Филиалов фирмы Лисека в России было много, а производство единственное – в Дубне. Девяносто процентов сотрудников «Инпруса» были местными. Я старался, чтобы рабочие и трудились хорошо, и жили достойно. На зиму за счет фирмы каждому бесплатно выдавали по 200 кг картошки. Правда, был случай, когда к этому подарку люди проявили коммерческий подход. У нас на заводе работала семья: отец, мать и сын. И каждый потребовал, чтобы им дали по 200 кг картошки. Что ж, люди бывают разные… Вложили в создание «Инпруса» 130 тысяч долларов – именно столько стоит все его оборудование, включая самые дорогие печи для закалки профилей из гнутого стекла. Чтобы отходы от резки стекла были минимальными, начали производство полок для холодильников и дверц духовок газовых плит. А потом учредители продали «Инпрус» за 9 миллионов долларов. Вот такая капитализация.

– А в «Пелкоме» чем ты занимаешься?

– Начальник производства. Вернулся к конструкторской работе, сам разрабатываю оборудование. Люблю работать за своим старым кульманом, чертить карандашом. Работать никогда не стыдно. У меня не бывает нерешенных производственных проблем, я их сразу решаю. В 2008 году, когда начался кризис, я встал за кульман проектировать новое оборудование. И вот, через 3 года мы открыли новый цех. Новый кризис не за горами, не волнуйся. И я опять стал за кульман. Прорабатываю новую мойку стекол для автоматической линии выпуска стеклопакетов. Чем выше качество, тем больший спрос на наш товар в борьбе с конкурентами. Китайцы уже «срисовали» наши линии и стали выпускать копии нашего оборудования, только цвет заменили.

– Что было самое трудное для тебя в России?

Милан усмехнулся и остро взглянул мне в глаза:

– Каждый год ходить в поликлинику и сдавать анализы на инфекционные заболевания. Так положено всем иностранцам, которые получают визу в Россию. Слава Богу, не заставляют выезжать из России, чтобы продлить визу еще на год – это делают в посольстве Сербии в Москве. Но каждый год сдавать анализы на СПИД, постоянно находясь в России, как-то унизительно. Я пятнадцать раз сдавал эти анализы, чтобы получить медицинскую справку для оформления права на работу в России. Это разрешение на привлечение иностранной рабочей силы фирма оформляет каждое лето в течение трех месяцев. И водительское удостоверение надо получать каждый год. По сравнению с этим все остальное вынести гораздо легче. Наверное, бюрократию Россия унаследовала от СССР и еще сильнее ее укрепила. Я бы сказал, что на одного работающего приходится один неработающий, который занимается бюрократией. У нас на заводе рабочий день начинается с 8 утра, а я прихожу в 6.30, чтобы эти полтора часа до начала работы потратить на оформление всевозможных бумаг.

– Ты бывал раньше в СССР?

– В первый раз приехал в 1971 году и побывал в Киеве, Одессе и Москве с официальной комсомольской делегацией. Если бы меня после того, как в 1971 году я три недели провел в СССР, спросили: «Куда ты хочешь – вернуться в СССР или уехать в США?», я бы вернулся СССР. Так что когда я приехал в Россию в 1994 году, был потрясен тем, что сделали со страной. Я любил СССР: коммунизм и православие – это почти одно и то же.

– Ну да, – согласилась я, – если вспомнить моральный кодекс строителя коммунизма. А ты верующий?

Милан кивнул.

– Только крестили меня уже в России, зимой 1999 года, в Кимрах.

– Почему же в Кимрах, а не в Дубне?

– Не знаю. В Дубне нет купели для взрослых, а Кимрах, в соборе – настоящая большая купель. Хотелось, чтобы все было по-настоящему, по обряду, красиво. В той хорватской деревне, где я родился, не было храма. Потом, когда родилась моя сестра, и ее крестили младенцем, я не захотел креститься, убежал из храма. Когда вырос и стал работать, заходил во все церкви в Европе – и в православные, и в католические. А в Дубне мои земляки, сербы, настояли: «Давай, крестись!» У нас в Сербии крестного отца называют «кум». Так вот кум для серба стоит выше родных отца и матери. Для меня многое в жизни связано с православием. Кстати, все окна, которые установлены в Храме Христа Спасителя в Москве, сделаны в «Инпрусе».

– А твои друзья-сербы по-прежнему живут в Дубне?

– Было их 15-20 человек, а потом почти все уехали. Осталось нас трое: я и братья Недельковичи.

– Сербы, вступив в Евросоюз, разлюбили Россию?

– Разлюбили? (Милан усмехнулся.) Если бы ты видела, что творилось на стадионе в Белграде весной, когда туда приехал Путин! Мой сын там был, он рассказывал. Моя жена родилась в Косово. В 40-е годы там 75 % населения были сербы. В 90-е годы сербов в Косово осталось 10 %. Потому что в сербской семье не больше двоих детей, а у албанцев – в среднем по девять, а бывает пятнадцать-семнадцать. А ведь Косово – это начало истории Сербии. Сербия была первой страной на Балканах, где начали пользоваться вилкой за обедом. В 18 веке Вук Караджич сделал нашим алфавитом сербскую кириллицу, в которой буквы, почти как в русском алфавите, только их 30, а не 32. Скоро в Сербии будут выборы. Посмотрим…

Сквозь стеклянную стену кафе было видно фойе с деревянными скамейками у эскалаторов торгового центра «Маяк». На одной из скамеек в вольной позе сидела молодая особа.

– Села и ноги выложила на всю лавку, – прокомментировал ее позу Милан. – Знаешь, я наблюдал, к мостику в парке у озера каждую субботу ездят свадьбы. Так теперь они стали ездить и в «Маяк». Не знаешь, зачем?

Я не знала.

– Наверное, ходят в кино – целоваться в последнем ряду, – пошутил Милан.

– Дубна не кажется тебе европейским городом?

– Когда я сюда приехал, вид у города был древний и запущенный, но за те 17 лет, что я здесь живу, Дубна стала европейским городом. Для меня счастье, что я из Дубны. Чувствую себя дубненцем. Жаль только, моста нет через Волгу.

Наталия Теряева